Общая численность Вооружённых Сил СССР увеличилась с 1 сентября 1939 года по 22 июня 1941 года более чем в 2,8 раза и достигла 5374 тыс. человек[1]. Ассигнования на оборону, составлявшие в 1939 году 25,6% государственного бюджета, в начале 1941 года выросли до 43,4%[2]. Однако за этими внушительными цифрами крылись огромные слабости Красной Армии и постановки дела обороны СССР вообще. Это выражалось прежде всего в крайне низком уровне профессиональной подготовки командного состава РККА.
В начале 1941 года в армии и на флоте служило свыше 579 тыс. офицеров. Из них лишь 7,1% командно-начальствующего состава армии имели высшее военное образование, 55,9% - среднее, 24,6% - прошли различные ускоренные курсы, а 12,4% - не имели военного образования вообще[3].
Конечно, определяющее влияние на все эти процессы оказали репрессии 1937-1938 годов. В предвоенные годы значительная часть уволенных из армии была восстановлена. Так, в 1937 году из армии было уволено 18 656 человек, среди которых арестованные составляли 4 474, а исключённые из партии "за связь с заговорщиками" - 11 104. Из первой категории в 1939-1941 годах было возвращено в армию 206 человек, из второй - 4 338 человек.
В 1938 году было уволено 16 362 человека, из них арестовано 5 032 человека и исключено из партии 3 580 человек. Из первой категории было восстановлено в армии 1 225, из второй - 2 864 человека[4].
В 1939 году репрессии в армии резко пошли на убыль. В этом году было арестовано 73 армейских командира (из них восстановлено 26) и уволено "за связь с заговорщиками" - 284 (из них восстановлено 126)[5].
Однако большинство потерь остались невосполнимыми. Особенно это касалось высшего начальствующего состава. Из 85 членов Военного Совета при наркоме обороны, образованного в 1935 году из числа наиболее опытных и авторитетных военачальников, были подвергнуты репрессиям 76 человек. Из них 68 человек были расстреляны, двое покончили жизнь самоубийством, один (В. К. Блюхер) умер во время следствия, один (Д. М. Галлер) скончался в лагере, трое вышли на свободу после смерти Сталина[6]. Особый удар по Красной Армии был нанесён расстрелом Тухачевского, которого Жуков называл "гигантом военной мысли, звездой первой величины в плеяде военных нашей Родины"[7].
Оставшиеся на воле высшие военачальники (в особенности из числа бывших командиров 1-й Конной армии) оказались в большинстве своём несостоятельными, а выдвинутые в годы массовых репрессий - не обладали необходимыми военными знаниями и опытом.
Непригодность многих новых командиров к ведению современной войны выявилась во время войны с Финляндией. Одним из её итогов было снятие со своих постов многих военных командиров, а затем - и самого Ворошилова, признанного одним из главных виновников неудач в "зимней войне". Сталин, вплоть до 1937 года упорно отвергавший предложения группы Тухачевского об отстранении Ворошилова от руководства Красной Армией, уже после первых серьёзных неудач в локальных сражениях на Дальнем Востоке пришёл к выводу о неспособности Ворошилова занимать пост наркома обороны. После освобождения Ворошилова от этой должности в мае 1940 года Ворошилов, по словам Хрущёва, "долгое время находился как бы на положении мальчика для битья"[8].
"Козлами отпущения" за неудачи финской войны Сталин сделан также командиров - участников гражданской войны, явно преувеличив их роль, поскольку их доля в командном составе после репрессий 1937-1938 годов была крайне незначительной. В заключительном слове на заседании Главного военного совета он заявил: "У нас есть в командном составе засилье участников гражданской войны, которые не могут дать хода молодым кадрам". Среди таких "молодых кадров", "новых людей", "мастеров, инженеров войны" Сталин назвал, в частности, выдвинутого в возрасте 24 лет на пост командующего военно-воздушными силами Рычагова[9].
Однако в 1940 - первой половине 1941 года были арестованы около двадцати высших военачальников, выдвинувшихся в 1937-1939 годах, в том числе несколько активных участников гражданской войны в Испании. Среди них были заместитель наркома обороны генерал-лейтенант Рычагов; начальник управления противовоздушной обороны генерал-полковник Штерн; помощник начальника Генштаба по авиации генерал-лейтенант авиации Смушкевич; начальник Главного управления авиации дальнего действия генерал-лейтенант авиации Проскуров и др.[10]
Причины расправы с этими людьми носили разный характер. Так, Рычагов на заседании Военного совета, где речь шла о большой аварийности авиации, неожиданно бросил резкую реплику Сталину: "Аварийность и будет большая, потому что вы заставляете нас летать на гробах". Эта реплика вызвала сильное раздражение Сталина. Спустя короткое время, в самом начале войны Рычагов был арестован и исчез навсегда[11].
В начале 1941 года начальник Генерального штаба Мерецков в выступлении на совместном заседании Политбюро и Главного военного совета заявил, что война с Германией неизбежна и поэтому нужно переводить на военное положение армию и страну, укреплять западную границу. За это он был объявлен "паникером войны" и на этом основании снят со своего поста, а спустя некоторое время арестован. Правда, после истязаний и издевательств в застенках НКВД он был по приказу Сталина освобождён и возвращен на руководящую работу в начале войны, которую он закончил в звании маршала[12].
Репрессии командного состава привели к тому, что уже война с Финляндией, по словам Жукова, показала: "Мало того, что армия, начиная с полков, была обезглавлена, она была ещё и разложена"[13].
Это разложение выражалось прежде всего в упадке воинской дисциплины. На совещании по военной идеологии, состоявшемся в мае 1940 года, Проскуров говорил: "Как это ни тяжело, но я прямо должен сказать, что такой разболтанности и низкого уровня дисциплины нет ни у одной армии, как у нас (Голоса: "Правильно!")"[14].
На ослабление армейской дисциплины сталинская клика реагировала привычными для неё методами введения новых репрессий. 6 июля 1940 года был принят Указ Верховного Совета СССР "Об уголовной ответственности за самовольные отлучки и дезертирство", согласно которому военнослужащие за совершение самовольной отлучки подвергались суду Военного трибунала и по его приговору направлялись в только что созданные дисциплинарные батальоны на срок от 3 месяцев до 2 лет[15].
В новом дисциплинарном уставе, введённом в действие в октябре 1940 года, указывалось, что командир не несёт ответственности, если он "для принуждения неповинующегося приказу и для восстановления дисциплины и порядка будет вынужден применять силу или оружие"[16]. Это положение привело к широкому распространению рукоприкладства офицеров, сержантов и старшин по отношению к подчинённым.
Обезглавливание Красной Армии, ослабление её морального духа и внедрение палочной дисциплины сыграли немалую роль в том, что, как говорил Жуков в беседе с К. Симоновым, "...немецкая армия к началу войны была лучше нашей армии подготовлена, выучена, вооружена, психологически была лучше готова к войне..."[17].
Такое положение дел не было секретом для германского руководства. Даже в разгар советско-германской "дружбы" плачевное состояние Красной Армии оживлённо обсуждалось среди нацистских бонз, о чём свидетельствуют дневниковые записи Геббельса: "1939 г. 11. XI. Русская армия большой ценности не имеет. Плохо руководима, ещё хуже оснащена и вооружена... 14. XI. Гитлер вновь констатирует катастрофическое состояние русской армии. Её едва ли можно использовать для боевых действий"[18].
Выступая 23 ноября 1939 года на секретном совещании главнокомандующих родами войск вермахта, Гитлер говорил: "Россия в данный момент не опасна. Она ослаблена многими внутренними обстоятельствами... Фактом остаётся то, что в настоящее время боеспособность русских войск незначительна. На ближайший год или два нынешнее состояние сохранится"[19].
Эти выводы Гитлера были подтверждены и конкретизированы немецкими военными и политическими аналитиками, а также германской военной разведкой в непосредственном преддверии нападения Германии на СССР. В секретном докладе, подготовленном разведывательным отделом Генштаба сухопутных войск Германии 15 июня 1941 года, указывалось: "В связи с последовавшей после расстрела летом 1937 года Тухачевского и большой группы генералов "чисткой", жертвой которой стали 60-70% старшего начальствующего состава, имевшего частично опыт войны, у руководства "высшим военным эшелоном" (от главнокомандования до командования армий) находится совсем незначительное количество незаурядных личностей... На смену репрессированным пришли более молодые и имеющие меньший опыт лица. Преобладающее большинство нынешнего командного состава не обладают способностями и опытом руководства войсковыми соединениями. Они не смогут отойти от шаблона и будут мешать осуществлению самых смелых решений. Среднему и младшему командному составу (от командира корпуса до лейтенанта включительно) также, по имеющимся данным, свойственны очень серьёзные недостатки"[20].
С 1935 по 1940 год шесть раз менялось руководство военной разведки РККА. В 1938 году практически была ликвидирована вся нелегальная резидентура. Вместо отозванных в СССР и репрессированных лучших работников закордонных резидентур пришли малокомпетентные, неопытные и слабообученные работники, зачастую не знавшие даже языка страны пребывания.
Степень централизации поступления разведывательной информации, как и вообще степень централизации всей власти перед войной, в СССР была гораздо больше, чем в Германии. По сути советская стратегическая разведка была личной разведкой Сталина, которому Берия, минуя Наркомат обороны и Генштаб, направлял непосредственно все сколько-нибудь важные донесения НКВД и ГРУ.
В докладе, посвящённом итогам финской войны, Ворошилов заявил, что разведки, как органа, обслуживающего и снабжающего Генеральный штаб всеми нужными данными о наших соседях и вероятных противниках, их армиях, вооружениях, планах, а во время войны исполняющего роль глаз и ушей нашей армии, у нас нет[21].
ПРИМЕЧАНИЯ
[1] Наше отечество. Опыт политической истории. Т. 2. М., 1991. С. 395.<<
[2] Правда. 1989. 22 июня.<<
[3] Военно-исторический журнал. 1990. № 2. С. 28.<<
[4] Известия ЦК КПСС. 1990. № 1. С. 188.<<
[5] Там же.<<
[6] Известия ЦК КПСС. 1989. № 4. С. 80.<<
[7] Канун и начало войны. С. 281.<<
[8] Вопросы истории. 1990. № 7. С. 104.<<
[9] Волкогонов Д. Сталин. Кн. 2. С. 48.<<
[10] Военно-исторический журнал. 1988. № 10. С. 31.<<
[11] Симонов К. Глазами человека моего поколения. М., 1990. С. 339-340.<<
[12] Новобранец В. Накануне войны. - В кн. Кривицкого "Я был агентом Сталина". М., 1991. С. 355.<<
[13] Маршал Жуков. Каким мы его помним. М., 1988. С. 86.<<
[14] Канун и начало войны. С. 301.<<
[15] Военно-исторический журнал. 1989. № 4. С. 34.<<
[16] Канун и начало войны. С. 302-303.<<
[17] Маршал Жуков. Каким мы его помним. С. 86.<<
[18] Откровения и признания. С. 176.<<
[19] Там же. С. 101.<<
[20] Военно-исторический журнал. 1988. № 5. С. 73-75.<<
[21] Новая и новейшая история. 1993. № 4. С. 121.<<