Итак, прежде всего, христианская, апостолическая, римская религия учит и обязывает верить, что существует только один бог, и в то же время она учит и обязывает верить, что существуют три божественных лица, из которых каждое есть истинный бог. Trinum Deum unicumque cum fervore praedicat (она с жаром проповедует бога троичного и в то же время единого). Если существует трое, из которых каждый — истинный бог, то это — несомненно три бога, а если это несомненно три бога, то ложно говорить, что есть только один бог. Если же истинно то, что бог — только один, то ложь, что существует трое истинных богов, потому что поистине невозможно сказать «один» и «три» об одном и том же предмете. Та же христианская религия учит и обязывает верить, что первое из этих мнимых божественных лиц, которое она называет отцом, породило второе лицо, называемое ею сыном, а оба этих первых лица произвели совместно третье, которое она называет святым духом. И, несмотря на это, она учит и обязывает верить, что эти три мнимых божественных лица совершенно не зависят одно от другого и даже что ни одно из них не древнее другого, так как ни одно не существовало прежде другого. Это тоже явная нелепость, потому что ни один предмет не может получить существования от другого без некоторой зависимости от этого последнего и потому что предмет необходимо должен существовать для того, чтобы иметь возможность дать жизнь другому предмету. Значит, если второе и третье из этих мнимых божественных лиц получили свое существование от первого, то они неизбежно должны зависеть в своем бытии от этого первого лица, которое дало им бытие, или породило и произвело их; это первое лицо, давшее бытие двум другим, необходимо должно было также существовать прежде, чем могло дать им бытие, так как несуществующее не может дать бытие ничему.
Значит, если первое лицо действительно дало бытие двум другим, а эти два других действительно получили его от первого, то первое безусловно должно было существовать, когда двух других еще не было, и следовательно они существовали одно раньше другого. К тому же противоречиво и нелепо говорить, что предмет, порожденный или произведенный, совершенно не имел начала, а так как, по словам наших христопоклонников, второе и третье божественные лица были порождены или произведены, то, значит, они имели начало; если же они имели начало, а первое лицо его не имело, так как не было порождено или произведено никаким другим, то из этого неизбежно следует, что одно существовало раньше другого, т. е. что первое было прежде второго, а второе было прежде третьего; ведь нелепо говорить, что они произошли одно от другого без всякой зависимости друг от друга и без того, чтоб одно предшествовало другому или следовало за ним. Если это нелепо, то конечно не менее нелепо утверждать, что бог поистине — один и в то же время в нем три лица. Наши христопоклонники чувствуют эти нелепости, но не могут привести ни одного разумного аргумента; поэтому им остается только говорить, что необходимо благочестиво закрыть глаза человеческому разуму, что надо сковать ум человека послушанием веры и смиренно благоговеть перед такими возвышенными и божественными тайнами, не пытаясь их постигнуть. Но то, что они называют верой, в действительности есть только принцип заблуждений, иллюзий и обмана, как это было мною доказано выше. Следовательно, когда они говорят нам, что должно благоговейно и слепо подчиняться всему, чему их учит и обязывает верить их вера, то этим они как бы говорят, что должно слепо и благоговейно принимать на веру всевозможные заблуждения, иллюзии и обман в силу самого принципа заблуждений, иллюзии и обмана.
Вот каким образом один из наших знаменитых римских богохристопоклонников (deіchristocoles) говорит об этом слепом подчинении их вере по поводу мнимой тайны существования их бога в трех лицах: «Ничего человеческого, — говорит он[1], — ничего плотского нет в том, чтобы разум был покорен под ярмом веры для того, чтобы поклоняться тайнам, которых он не может постичь. Бог, который есть одно со своим сыном, но который не есть то же самое лицо; сын, пребывающий в своем отце, и отец, пребывающий в своем сыне, в то же время действительно отличные друг от друга; сын, получающий все, и даже бытие, от своего отца, неоскудно, без зависимости и без последовательности; отец, дающий и сообщающий все, что в нем, своему сыну, не давая ему начала, ничего не теряя из того, что он дает своему сыну, ему совечному, единосущному, действующему совместно с ним силою одного и того же всемогущества, — это, — говорит он, — истины, перед которыми разум теряется».
Он вправе сказать в данном случае, что разум теряется, потому что действительно нужно потерять разум и совершенно отказаться от его света, чтобы желать поддерживать подобные положения. Однако таков один из главных пунктов учения наших поклонников бога Христа: они сами прекрасно видят, что разум теряется среди нелепостей этих великолепных квази-тайн, и тем не менее они рассуждают, что лучше им потерять свой разум, нежели итти против своей веры, следуя свету своего разума. Для них, — говорит г. де-Монтэнь[2], — встретить нечто невероятное есть повод к вере; это невероятное, по их мнению, тем более разумно, что оно противоречит человеческому разуму; но это именно и доказывает с очевидностью их ослепление и ложность их учения.
Наши поклонники бога Христа открыто хулят и осуждают ослепление древних язычников, которые признавали и чтили многих богов; глумятся над тем, что те рассказывали о родословной своих богов, об их рождении, браках и о рождении детей. А сами они не остерегаются говорить вещи, гораздо более достойные осмеяния и более нелепые, чем все то, что говорили о своих богах язычники. Ибо если язычники признавали и чтили многих богов, то они и не говорили, что все боги имеют одно и то же естество, одно и то же могущество, одну и ту же божественность; они простодушно и без тайн приписывали каждому из них свою собственную природу, свое собственное могущество, свою собственную волю, свои собственные наклонности и свою собственную божественность. А наши поклонники бога Христа, признавая на словах единого бога, в действительности допускают их три, которым однако приписывают одно единое естество, единое могущество и единую божественность. Это конечно гораздо бóльшая нелепица, чем то, что говорили язычники о множественности богов.
Когда те же язычники верили, что наряду с богами существовали и богини и что эти боги и богини вступали в браки и порождали детей, то они мыслили себе это вполне естественным, так как еще не представляли себе, чтобы боги могли быть бестелесны и свободны от чувств. А раз они полагали, что боги имеют плоть и обладают чувствами так же, как и люди, то не следует удивляться, если они верили в существование богов и богинь; ибо если их (богов) было в самом деле несколько, то почему они не могли быть различного пола? Я не вижу, чтобы было больше оснований отрицать или признавать один пол предпочтительно перед другим; а предположив, как это делали язычники, что существовали боги и богини, почему им не вступать в брак? И почему этим богам и богиням, не вкушать совместно своих наслаждений, производя на свет детей и притом таким же образом, как это делают люди? В этом учении и веровании язычников конечно не было бы ничего достойного осмеяния и нелепого, если бы основание их учения и верования было истинно, т. е. если бы боги воистину существовали в действительности.
[1] Quesnel к ев. Иоанна, 14:10.
[2] Ess., p. 406.
XXXII. [Второе заблуждение: учение о воплощении бога]