LXVIII. Бытие не могло быть сотворено
Я вижу, что наши богопоклонники не преминут сказать, что существо[1], которое они называют нематериальным и божественным, никогда не начинало своего существования и всегда было в действительности, как это показывает приведенное доказательство; но что материальное и чувственное бытие не всегда существовало и что его даже никогда не было бы и не могло бы быть, если бы его не создало существо нематериальное и божественное. Но легко показать слабость и тщетность этого возражения.
Во-первых, оно тщетно потому, что предполагает без доказательства и без основания существование какого-то существа, которое неведомо, неопределенно и сомнительно, которого нигде нельзя видеть, нигде нельзя встретить и о котором даже нельзя составить себе никакого истинного представления. Но ведь то нематериальное и божественное существо (бытие), которое предполагается этим возражением, и есть совершенно неведомое, неопределенное и сомнительное существо (бытие), которого нельзя нигде видеть и нигде встретить и о котором нельзя даже составить себе никакого настоящего представления. Мало того это возражение предполагает без доказательства и без основания существование этого существа при полной безнадежности дать какое-либо основательное и достаточное доказательство его существования, как это обстоятельнее будет показано в дальнейшем. Стало быть, вышеуказанное возражение не имеет значения.
Во-вторых, оно не имеет значения потому, что при безусловной необходимости признать вечность какого-либо бытия, очевидно следует скорее приписывать вечность действительному и реальному бытию, природа и существование которого несомненно известны и для которого нельзя установить ни происхождения, ни начала, нежели приписывать эту вечность бытию неопределенному и сомнительному, природа и существование которого неизвестны и которое следовательно может быть существом воображаемым; я говорю — воображаемым, потому что неопределенное и сомнительное существо, которого нигде нельзя ни увидеть, ни встретить и о котором даже нельзя составить себе настоящего представления, должно безусловно считаться скорее воображаемым, нежели действительным и реальным. И вообще это предполагаемое божественное существо до такой степени неопределенно и сомнительно, что уже несколько тысячелетий идет спор об его существовании и еще не удалось дать никакого доказательства его, никакого ясного и определенного обоснования.
В-третьих, необходимо признать первоначальное бытие, от которого получились все вещи, которое находится во всех вещах и к которому в конечном счете все вещи сводятся; и вот ясно, что материальное бытие находится во всех вещах, что все вещи происходят от бытия материального и что все вещи в конце-концов сводятся к материи, т. е. бытию материальному. А этого нельзя сказать о бытии нематериальном; стало быть, бытие материальное должно быть признано бытием первоначальным. А если оно бытие первоначальное, то не могло быть никакого другого до него, оно не могло быть ни образовано, ни создано, и следовательно оно всегда существовало. Таким образом, возражение, предполагающее без доказательства и без основания, что материальное бытие было создано бытием нематериальным и божественным, есть возражение пустое.
В-четвертых, это возражение — пустое потому, что вышеприведенное доказательство с очевидностью доказывает вечность бытия постижимого, о котором имеется ясное и отчетливое представление, но материальное бытие есть единственное понятие, о котором имеется ясное и отчетливое представление; следовательно вышеприведенное доказательство доказывает существование и вечность именно материального бытия. Бытие, существование которого доказано вышеприведенным умозаключением, не может быть никаким другим, как только всеобщим бытием, познаваемым и представляемым в виде ясной и отчетливой идеи, представляемым даже как нечто протяженное и распространенное повсюду и в одинаковой мере. Ибо никто не может сказать, что вышеприведенное доказательство доказывает существование бытия неведомого, о котором не имеют никакого ясного и отчетливого представления. Равным образом нельзя сказать, что оно доказывает существование бытия, которого нигде нет или которое находится в каком-нибудь особом месте; ибо нет и не может быть никакого основания говорить или думать, что всеобщее бытие скорее находится здесь, чем там; или что оно находится в одном месте скорее, чем в другом; таким образом, бытие, существование которого доказано вышеприведенным доказательством, не может быть никаким другим, как только протяженным и существующим необходимо и повсеместно. Но бытие протяженное и существующее повсюду и необходимо не может быть никаким другим, как только бытием материальным. Следовательно вышеприведенным доказательством доказано существование именно материального бытия, а не какого-либо другого, потому что другого не может быть, и следовательно возражение, делаемое против вышеупомянутого доказательства, — совершенно пустое и произвольное. С этим нельзя не согласиться, ибо нельзя сказать, чтобы это доказательство доказывало с очевидностью вечность бытия неведомого, неопределенного и сомнительного, о котором нельзя себе составить никакого настоящего представления, ибо бытие перестает быть неведомым, неопределенным и сомнительным, как только вышеприведенное доказательство доказало подлинность его существования и вечность. Значит, вышеприведенное доказательство доказывает вечность не бытия нематериального и неведомого, а бытия очевидно познаваемого, известного и не вызывающего сомнения. Но одно очевидно и общеизвестно — только бытие материальное, только оно определенно и не вызывает сомнения, только о нем имеется ясное и отчетливое представление. И наоборот, предполагаемое нематериальное и божественное бытие совершенно неизвестно; оно неопределенно и сомнительно, и нет возможности даже, как уже было сказано, составить себе о нем какое-нибудь истинное представление; стало быть, вышеприведенным доказательством доказано существование и вечность бытия материального, но отнюдь не воображаемого, нематериального и божественного бытия, которое неизвестно, и, стало быть, вышеуказанное возражение неосновательно.
В-пятых, оно неосновательно потому, что если даже сомневаться в вечности бытия материального или в том, что оно существовало всегда, то во всяком случае нельзя сомневаться в том по крайней мере, что оно всегда было возможно и даже было всегда возможным само-по-себе, независимо от всякой другой причины. Я говорю 1. нельзя сомневаться в том, что оно по крайней мере всегда было возможно, ибо если бы оно не было возможно, то очевидно оно не могло бы быть и существовать, как оно существует. А если оно не было всегда возможно само-по-себе, то очевидно также, что оно никогда не могло быть и существовать, как оно существует, ибо ясно и очевидно, что невозможное само-по-себе не может никогда существовать или стать возможным. 2. Я сказал также, что нельзя сомневаться, что оно было всегда возможно само-по-себе и независимо от всякой другой причины, 1) потому что, будучи первоначальным бытием, как показано выше, оно не могло зависеть в своей возможности ни от какой другой причины; 2) потому что вещи, возможные или невозможные, не зависят в своей возможности или невозможности от произвольной силы какой-либо посторонней причины, как можно было бы воображать; они черпают свою возможность или невозможность только от самих себя, как бы из глубины своей собственной природы, так что нет никакой посторонней причины, которая могла бы по своему произволу и прихоти сделать возможным то, что безусловно невозможно, или сделать безусловно невозможным то, что возможно. Я не говорю здесь о возможности или невозможности только моральной или относительной; ибо известно, что люди довольно часто бывают в состоянии в известное время и при известных обстоятельствах делать то, чего они не могли бы делать в другое время и при других обстоятельствах. Равным образом часто бывают вещи, которые для них невозможны в известное время и при известных обстоятельствах и вполне возможны в другое время и при других обстоятельствах. Я говорю вовсе не о такого рода возможности или невозможности, а только о возможности и невозможности действительной и безусловной. И нельзя не согласиться, что нет бытия, которое может по своей воле произвольно делать возможным то, что само-по-себе невозможно, и безусловно невозможным то, что возможно само в себе. Таким образом, вещи возможны или невозможны сами-по-себе, независимо от силы и воли какого то ни было иного существа. Вот доказательство этого. Если бы только от силы или воли какого-либо существа зависело делать вещи возможными или невозможными, как ему заблагорассудится, то было бы возможно или невозможно только то, что это существо пожелало бы сделать возможным или невозможным; таким образом, если бы оно пожелало например, чтобы небо и земля были невозможны, и чтобы они всегда оставались невозможными, небо и земля всегда оставались бы невозможными; теперь, когда они возможны, потому что существуют в действительности, это существо могло бы, если бы захотело, сделать их совершенно невозможными. Равным образом, если бы оно захотело раньше или теперь сделать возможной гору без долин, эта гора была бы возможной; точно так же если бы оно захотело прежде или теперь, чтобы дважды два не равнялось 4-м или целое не было больше своей части, оно могло бы это сделать. На том же основании, если бы оно захотело, раньше или теперь, чтобы треугольник не имел углов, оно могло бы сделать это. Далее, если бы оно раньше или теперь пожелало, чтобы данная вещь была и не была в одно и то же время, то эта вещь действительно была бы и не была бы в одно и то же время. И наконец если бы это существо само захотело не существовать, оно перестало бы существовать; а если бы оно не существовало, оно, разумеется, было бы само невозможным, потому что то, чего нет, не может себя создать и сделать само себя возможным; и не было бы ничего, что может его сделать возможным. Таким образом, не существовало бы абсолютно ничего возможного. Все эти выводы явно абсурдны, и поэтому ясно, что вещи сами от себя возможны или невозможны, т. е. что они как бы из самих себя, из глубины своей природы черпают свою возможность или свою невозможность, независимо от силы и воли какой бы то ни было другой причины.
Может быть, против этого последнего вывода, который я только-что сделал, скажут, что сущность и существование этого единого первоначального нематериального и божественного существа безусловно необходимы и стоят вне зависимости от какой-нибудь силы и воли и следовательно это первоначальное существо не может само себя делать невозможным и даже не может перестать существовать и быть тем, что оно есть; но что касается всех других вещей, материальных и осязательных, видимых или невидимых, то они, правда, являются возможными и невозможными сами-по-себе, независимо от всякой другой силы и воли, однако они не могут и не могли бы в настоящее время существовать сами-по-себе, независимо от этого первоначального, нематериального и божественного существа (бытия), которое называют богом, не могут следовательно существовать независимо от могущества и воли последнего; а так как мы видим, что они существуют в настоящее время, то нельзя, скажут нам, и скажут наши богопоклонники, не признать существования нематериального и божественного существа, которое их создало.
Но этого никак нельзя утверждать. Во-первых, потому, что это значит постоянно предполагать без доказательства и без основания нечто спорное; таким образом, это рассуждение ничего не доказывает и не приводит ни к какому заключению. Во-вторых, потому, что если все вещи материальные и осязательные возможны или невозможны сами-по-себе, независимо от силы и воли какого-либо другого существа, как только-что показано, и если приходится признать это, то эти вещи, значит, точно так же возможны или невозможны независимо от его существования; ибо никто не скажет, что вещи, не могущие зависеть от силы и воли какой-нибудь другой причины, могли или должны были бы зависеть от ее существования. Таким образом, вещи материальные и осязательные, будучи, как показано и как это нельзя не признать, возможными или невозможными независимо от могущества и воли какого-либо нематериального божественного существа, т. е. независимо от могущества и воли бога, являются с необходимостью также возможными или невозможными независимо от его существования. И если они возможны независимо от его существования, то они могут, значит, существовать независимо от существования бога, т. е. если бы даже и не существовало бога, они отлично могли бы существовать. А если даже в таком случае они могли бы отлично существовать, то надо не только сказать, что они отлично могли бы существовать, но надо сказать также, что они не перестали бы существовать в действительности, ибо если предположить, что они не существуют в действительности, то они вовсе не могли бы существовать, потому что они не могли бы дать сами себе бытие или существование, которого у них не было, и раз не было бы бога, который бы дал им его и который мог бы его им дать.
А так как в этом случае тем не менее признается, что эти вещи остаются возможными и сохраняют возможность существования, то надо следовательно признать также, что они могли бы существовать в действительности, когда бы даже не существовало бога. А раз так, то ясно и очевидно, что нет необходимости и даже бесполезно предполагать существование бога, создателя мира и сущих в нем материальных и осязаемых вещей, потому что надо признать, что все эти вещи не теряли бы своей возможности существования и даже действительного существования, когда бы не было такого создателя. Отсюда с очевидностью следует, что материальные и осязаемые вещи возможны и невозможны сами-по-себе, т. е. они как бы от самих себя и из глубины своей природы черпают свою возможность или невозможность, и это независимо, как я уже сказал, от силы и воли какой бы то ни было другой причины. Следовательно материальное и осязательное бытие, бывшее всегда возможным, как это только-что доказано, могло получить свою возможность только от самого себя и из глубины своей собственной природы, независимо от всякой другой причины, и если оно всегда было возможным, то нельзя не заключить, что оно могло также существовать само-по-себе, независимо от всякой другой причины. Ведь вещи возможны лишь постольку, поскольку они могут существовать, а могут существовать лишь постольку, поскольку они возможны, и в таком виде, как они возможны, а поэтому нельзя не признать, что бытие материальное и осязаемое, всегда бывшее возможным само-по-себе и независимо от всякой другой причины, как только-что доказано, всегда могло существовать само-по-себе и независимо от всякой другой причины. А если оно всегда могло существовать само-по-себе, независимо от всякой другой причины, то необходимо признать, что оно всегда действительно было и всегда существовало. Ибо ясно и очевидно, что если бы оно не существовало всегда, то оно не могло бы дать себе существование, когда не имело его. И так как нельзя сомневаться в том, что оно теперь имеет существование, то приходится вывести необходимое заключение, что оно его имело всегда, или же сказать, что оно его имело и даже могло иметь только в зависимости от какой-то другой причины. Но последнего нельзя сказать, так как только-что доказано, что, будучи всегда возможным само-по-себе, из глубины своей собственной природы и независимо от всякой другой причины, оно могло также иметь само от себя свое существование, независимо от всякой другой причины.
Это доказательство доказывает уже с достаточной очевидностью независимость и вечность бытия материального и осязаемого; но еще более подтверждается независимость и в то же время вечность этого материального и осязаемого бытия отсутствием всякой связи, всякого необходимого соотношения между понятием материального и осязаемого бытия и понятием о воображаемом нематериальном и божественном бытии (существе), а также между существованием того и другого. Ибо очевидно, что мы имеем ясное и отчетливое понятие о бытии материальном и осязаемом: мы ясно познаем его существование, его природу и его свойства и в то же время совершенно не познаем это предполагаемое духовное и даже божественное бытие (существо), отнюдь не мыслим его и следовательно не имеем о нем никакого представления.
Мало того. Предположим, что не существует никакого божественного и духовного бытия (существа); мы все же имели бы ясное и отчетливое понятие о материальном и доступном восприятию бытии, и все вещи продолжали бы существовать в своем бытии и в своей форме; небо и земля и все, что мы в них видим, продолжали бы существовать; мы продолжали бы иметь о них ясное и отчетливое представление, как я только-что сказал, и всегда имели бы перед глазами их существование, как мы его имеем теперь, хотя бы и не существовало никакого духовного и божественного бытия. Одним словом, уничтожение или отрицание бога не влечет за собой ни уничтожения, ни отрицания бытия материального и чувственно воспринимаемого. Но, напротив, уничтожение или отрицание бытия материального и чувственно воспринимаемого уничтожает в то же время идею всякого чувственно воспринимаемого бытия. В самом деле, предположите, что нет никакого бытия материального и чувственно воспринимаемого, и вы уничтожите в то же время небо и землю и все, что они в себе заключают; ибо ясно, что если бы не было совсем бытия материального и чувственно воспринимаемого, то не могло бы быть ни неба, ни земли, ни вообще чего-либо, что мы в них видим. Но, с другой стороны, вовсе не очевидно, что не могло бы существовать никакого материального и чувственно воспринимаемого бытия, если бы не существовало бытия духовного и божественного.
Наконец можно сколько угодно предполагать существование существа или нескольких существ нематериальных и духовных, как их понимают наши богопоклонники, т. е. не имеющих ни формы, ни образа, ни тела, ни протяжения. Можно предполагать, говорю, их сколько угодно, и все-таки из этого не будет вытекать существование какого-либо бытия материального и чувственно воспринимаемого, существование неба, земли, даже хотя бы одной единственной мухи, не будет вытекать даже возможность их существования, потому что нет никакой связи между бытием материальным и доступным восприятию и предполагаемым неизвестным бытием, не имеющим ничего материального и доступного восприятию. Равным образом можно предположить полное уничтожение всякого бытия нематериального и духовного, и в то же время это не было бы еще уничтожением ни неба, ни земли, ни хотя бы единственной мухи, потому что нет никакого соотношения между уничтожением одного и другого.
Не так обстоит дело при предположении существования или уничтожения бытия материального и чувственно воспринимаемого; в самом деле, предположите только существование бытия материального и чувственно воспринимаемого, и вы в то же время имеете сущность и природу или по крайней мере основу сущности и природы всякого другого материального, действительного или возможного, бытия, сущность и природу или по крайней мере основу сущности и природы неба и земли и всего, что они в себе заключают, и не только всего того, что они в себе заключают в настоящее время, но также и всего того, что они когда-либо в себе заключали, и всего того, что они могли бы в себе когда-либо заключать, ибо только в материальном и чувственно воспринимаемом бытии и в видоизменении этого материального и чувственно воспринимаемого бытия заключается вся сущность и вся природа всего, что существует в настоящее время, и всего того, что существовало, и всего того, что будет существовать, или всего того, что когда-либо может существовать в будущем.
Все это наши богопоклонники должны признать, потому что в их же собственных мнимо святых и божественных книгах определенно сказано: Ничего не бывает нового в мире, все, что есть в настоящем, — не что иное, как то, что уже существовало в веках минувших и что еще будет в веках грядущих. Что есть бывшее? То, что будет. Что есть совершившееся? То, что должно совершиться. Ничего нет нового под солнцем, и никто не может сказать: вот это ново, ибо оно уже раньше было в веках, до нас бывших; нет памяти о более ранних событиях[2]. Никто, — говорит он (Екклезиаст), — не может сказать, что то или другое ново. Но предположите, напротив, уничтожение материального и чувственно воспринимаемого бытия, и вы уничтожите тем самым небо и землю и все, что там может заключаться. Раз так, то ясно и очевидно, что материальное и осязательное бытие не имеет никакой связи и никакого соотношения с бытием духовным и божественным; ясно и очевидно, что оно не предполагает никакого бытия кроме себя. А если оно не предполагает никакого другого бытия, то с необходимостью следует, что оно существует само-по-себе, независимо от всякого другого бытия.
[1] В оригинале в обоих случаях — «l`etre», что означает и «существо» и «бытие». — Прим. пер.
[2] Еккл., 1:9, 10.
LXX. [Основные истины также вечны и ни от кого не зависят]