LVIII. [Королю не должно быть дано право по своему произволу устанавливать налоги]
Но льстецы внушают теперь королям, что они имеют право быть абсолютными господами всей земли, что они одни — хозяева над всем в их королевстве, что только они могут заключать союзы с иностранными государями и государствами, объявлять войну и заключать мир; что они могут взимать пошлины и налоги по своему произволу и наконец издавать законы, указы и распоряжения, как им заблагорассудится; оттого они и заканчивают последние всегда следующими решительными словами: ибо таково наше благоусмотрение: sic volo, sic jubeo, stat pro ratione voluntas (так я хочу, так я приказываю, вместо основания да будет моя воля).
Те же льстецы уверяют их, что все те реформы, какие им советуют мудрые менторы, опасны и являются крайностью. Льстецы ловят их на удочку их личных интересов. Если вы, говорят они, сделаете население вполне довольным, оно перестанет работать, зазнается, выйдет из повиновения и будет всегда готово поднять мятеж; только нищета и слабость делают людей податливыми; стало быть, желая дать облегчение народу, вы понижаете королевское могущество и этим наносите непоправимый ущерб народу, ибо он нуждается в том, чтобы его держали в подчинении ради его собственного блага.
На все это мудрый Ментор[1] отвечает: неужели нельзя подчинить народ, не моря его голодом? Какая бесчеловечность! Какая дикая политика! Сколько мы видим народов, которые встречают к себе мягкое отношение и остаются притом весьма верными своим государям! Источником мятежей являются честолюбие и беспокойство вельмож, если последним дано слишком много воли и допущено безграничное расширение их владений; затем множество великих и малых паразитов, живущих в изнеженности, роскоши и праздности; множество людей, предающихся войне, забросивших всякие полезные занятия мирного времени; и наконец отчаяние притесняемых народов. Жестокосердие, надменность, изнеженность королей делают их неспособными следить за состоянием всех членов государства для предотвращения смут. Вот, — говорит Ментор, — причины возмущений, а вовсе не то, что вы позволите земледельцам мирно есть хлеб свой, добытый в поте лица своего. Когда народ отягощен невыносимыми вымогательствами жадных и гордых правителей, которые бесчеловечно облагают его налогами, всегда можно опасаться мятежа. Если подсчитать, то окажется, что 45 греческих императоров, половина из всего числа их, окончили свою жизнь насильственной смертью, — достойное наказание за их надменную тиранию. У 11 из этих императоров или принцев крови были выколоты глаза, у 6 из них были отрезаны носы. Повидимому Сенека заимствует некоторые черты тирании у современных ему императоров. Но я считаю несомненным, — говорит Монтэнь, — что его осуждение благородных убийц Цезаря было вынужденным. Дикари, — говорит он, — поджаривающие и поедающие тело умерших, не возмущают меня так, как возмущают те, которые мучат и преследуют людей при жизни; можно сказать, что они хуже тех, которые съедают людей после их смерти.
Народы, как говорится в «Телемахе», несчастны вследствие честолюбия королей, их надменности и недальновидности; ибо народы страдают обыкновенно только по вине королей, которые должны бы были непрестанно предупреждать их страдания. Delirant reges, plectuntur Achivi — цари безумствуют, платятся ахеяне (народ). Царь существует только для того, чтобы иметь попечение о своем народе, как пастух о своем стаде или как отец о своем семействе; царь поставлен не столько для того, чтобы самовластно командовать людьми, сколько для того, чтобы ими мудро править. Сам кардинал де-Ришелье, при всей своей лести и обоготворении величия короля Людовика XIII, не мог не признать и не высказать в своих «Политических размышлениях», что король тяжко грешит против своего государства, если во всех своих действиях не руководится исключительно общим благом, а имеет более в виду удовлетворение отдельных лиц. Хорошие государи, — говорит он (Ришелье), — всегда ставили интересы государства выше интересов своих отцов и детей; такие государи действительно должны на первый план ставить государство и не обращать внимания на желания своих присных, если они направлены в ущерб государству. Общественное благо — цель государей; оно есть не что иное, как благо всего населения. Король, — говорит он, — не достоин носить корону, если терпит и оставляет безнаказанным угнетение своих народов, так как бог вручил ему меч правосудия лишь для того, чтобы держать народ в повиновении и оградить его от обид. Естественно частным лицам иметь попечение о своих личных интересах, но обязанность короля — иметь в виду исключительно лишь общественное благо. Угнетение бедного народа, — прибавляет он (Ришелье), — есть преступление, вопиющее к небесам и требующее от бога отмщения тех обид, каким подвергается народ. Король, — говорит он, — имеет то преимущество перед богачами и ту замену их богатства, что бог признает его своим и принимает отдельных царей как бы за части своего тела, так что насилия, причиняемые царям, бог рассматривает как посягательства на него самого и не хочет, чтобы они оставались безнаказанными. Бог дает, — продолжает Ришелье, — достаточно силы королям, чтобы они сами себя защищали; но он не предоставил этой силы народу и сам становится его покровителем и строго обязывает королей, имеющих честь быть живыми образами его могущества и его наместниками на земле, быть справедливыми к народу. В другом месте он говорит, что благо государства есть цель, которую сам бог поставил перед всеми царями, возложив им на голову корону; что ничто не должно быть важнее и что к этому должны направляться все их действия, потому что цари, как сказано в «Телемахе», являются царями лишь для того, чтобы иметь попечение о своих народах, как пастухи имеют попечение о своих стадах или как добрые отцы семейств имеют попечение о своих детях, и что они поставлены не столько для того, чтобы самовластно командовать людьми, как для того, чтобы мудро управлять ими.
Однако, несмотря на то, что большинство государей и королей представляют собой теперь лишь гордых и надменных тиранов и что большинство народов являются лишь бедными, несчастными рабами под их тираническим игом, никто не решится перечить им или хотя бы осуждать открыто или порицать их поведение. Напротив, тысячи подлых, низких льстецов, чтобы подслужиться и занять более видное положение, стараются угождать им во всем, скрывают от них их недостатки и пороки и стараются даже представить их пороки в виде добродетели. Как ни мало талантов и добродетели у государей, льстецы представляют их редкими, выдающимися талантами и героями добродетели и умеют удивительно расписывать ту каплю добра, какую случается им иногда оказать отдельным людям. Отсюда безудержные и пустые похвалы и дифирамбы государям. Судьи и власти, поставленные для поддерживания повсюду справедливости и доброго порядка, для обуздания пороков и строгого наказания виновных, не дерзают ничего предпринять против пороков и несправедливостей царей: они преследуют и сурово наказывают мелких преступников, они вешают и колесуют мелких воришек и убийц; но не смеют сказать ни слова крупным и могущественным ворам, важным и могущественным убийцам и поджигателям, которые терзают всю страну, предают ее огню, заливают ее кровью и губят тысячи и миллионы людей.
Замечательно поведение людей, которые по своей профессии являются хранителями благочестия и религии и мнимыми служителями бога, отцами и духовными пастырями народов, — таковыми являются в частности наши святые отцы, папы, их преосвященства епископы, богословы и вообще все духовные лица и проповедники евангелия; хвалящиеся своей непогрешимостью в вопросах веры и следовательно обязанные также быть безупречными в своих нравах и жертвовать собой ради истины и справедливости в интересах народов. Эти люди, говорю я, которые должны были бы быть ревностными защитниками справедливости и истины и самыми твердыми и верными защитниками народа от несправедливых притеснений и несправедливых посягательств князей и царей, оказываются часто именно в числе самых рьяных льстецов и угодников государей. Они самым подлым и недостойным образом изменяют долгу своего служения, так что и теперь еще можно повторить, даже с большим основанием, чем когда-либо, то, что некоторые так называемые пророки говорили в древности о царях, священнослужителях и лжепророках своего времени. Князья и цари, говорили они, посреди народов — все-равно, что волки хищные и львы рыкающие, которые ищут свою добычу; они всегда готовы пролить кровь и отнять жизнь у людей, а священники, равно как и лжепророки, действующие с ними заодно, льстиво одобряют их пороки и злодеяния; они публично заявляют о своих преступлениях, о своих насилиях и беззакониях и уверяют, будто бог говорил к ним, хотя бог не говорил с ними[2].
Это можно наблюдать воочию еще и теперь каждодневно на князьях и царях мира; ибо цари действительно являются как бы волками хищными и львами рыкающими, которые ищут свою добычу; они всегда готовы обременять массы податями и налогами, устанавливать новые и увеличивать старые, всегда готовы также зажечь пламя войны и следовательно пролить кровь и отнять жизнь у людей; они всегда готовы разорять города и опустошать поля; а священники, которые являются служителями религии, рукоплещут их дурным намерениям, как это делали помянутые лжепророки. Они одобряют их дурные замыслы и все их насильственные и несправедливые действия; они, которые с такой горячностью ораторствуют, кричат, мечут громы и молнии со своих кафедр против малейших пороков и проступков населения, оказываются немыми псами пред пороками и отвратительной извращенностью царей и князей земли; они учат даже, что те поставлены от бога, что надо им повиноваться и во всем подчиняться, и внушают бедным невежественным массам, что, кто восстает против государей, тот противится порядку, установленному богом, и навлекает на себя вечное осуждение. Противящийся власти противится божьему установлению, противящиеся сами навлекут на себя осуждение[3]. Словно для блага и спасения народов необходимо, чтобы у людей всегда были командующие ими тираны! Повседневно возносятся всенародные молитвы о сохранении последних и об успехах их оружия, так что когда счастье на войне им не благоприятствует и их армии разбиты неприятелем, их города взяты и отданы на разграбление, то причиной этого объявляют грехи народа, его уверяют, что бог раздражен против него и что он должен стараться умилостивить его гнев делами покаяния и истинно обратиться к богу в сердце своем. Тогда они поют заунывным тоном: господи, не по грехам нашим соделай нам и не по беззакониям нашим воздай нам, господи, беззаконий наших не помяни. А также: господи, помоги нам и избави нас.
Но когда случается, что короли, наоборот, одерживают большие победы над своими врагами, наносят поражения их войскам, захватывают их города, опустошают их страны и получают с врагов значительную добычу, они во всех этих победах усматривают видимые знаки покровительства и благословения своего бога. Власти и население устраивают по этому случаю народные увеселения и в знак ликования зажигают повсюду костры, устраивают шествия в свои храмы и церкви, воспевают с церковниками торжественное «тебе бога хвалим», т. е. торжественные гимны радости, и хвалы в благодарение их богу, как бы для того, чтобы отблагодарить его наиболее достойным образом за победоносную резню, за произведенные победоносные разгромы, победоносные опустошения. И все они до такой степени слепы, что способны находить в этих великих гибельных и ужасных бедствиях великие поводы для радости и веселья; можно с полным правом сказать, что они являются безумцами в своих радостях и ликованиях, как говорится и в одной из мнимо священных книг: Безумствуют и ликуют и называют миром столько великих зол[4].
И так как священники и церковники, подлые льстецы богатых и сильных земли, знают, что тираны не уверены в своей безопасности и что у них всегда есть поводы бояться заслуженной ими участи, то, чтобы сделать им приятное и хоть отчасти содействовать их безопасности, они поучают публично, что непозволительно частному лицу убивать тирана; они даже провозгласили на своем соборе в Констанце[5] ересью мысль о позволительности тираноубийства для частного лица. Это ясно показывает, что христианская религия терпит, одобряет и даже узаконяет тиранию князей и царей, равно как и все прочие злоупотребления, о которых я только-что говорил. А так как все эти злоупотребления и тирания князей и царей целиком противоречат справедливости и естественной правде, так как они совершенно идут вразрез с благим управлением народами и, как я уже сказал, суть источник, корень и причина всех пороков, всех зол, всех бед и всех злодеяний людских, то очевидно, что христианская религия терпит, одобряет и даже узаконяет таким путем дурное управление. Ясно следовательно, что она питает, поддерживает и даже узаконяет таким путем пороки и беззакония людей, тогда как она должна была бы открыто осуждать их и стараться устранять их и совершенно искоренять. Это она конечно и не замедлила бы сделать, если бы была действительно такой чистой и святой, какой она себя хвастливо выставляет.
Отсюда я вывожу ясное и убедительное заключение: религия, которая поучает заблуждениям, которая терпит злоупотребления, противные справедливости и, естественной правде, противные доброму политическому управлению и наносящие ущерб общественному благу; религия, которая их одобряет и узаконяет, которая даже узаконяет тиранию или тираническое правление царей и князей земли, заставляющих стенать народы под игом тиранического господства, — такая религия не может быть истинной. Это положение ясно и очевидно и не может встретить возражения. Между тем христианская религия поучает всем тем заблуждениям, о которых я выше говорил; она терпит, одобряет и даже узаконяет все злоупотребления, о которых я только-что говорил, и наконец она узаконяет тиранию и тираническое правление царей и князей земли, как я только-что доказал и как это воочию показывает ежедневный опыт. Следовательно христианская религия не может быть основанной на авторитете бога, и следовательно она ложна и даже в такой степени, как только может быть вообще ложна какая-либо религия. Я не буду останавливаться здесь на опровержении в отдельности многих других злоупотреблений, как например на призываниях умерших, на религиозном поклонении изображениям и останкам мнимых святых, на паломничествах, юбилеях, индульгенциях, на раздаваемых народу благословениях, на всяких других злоупотреблениях и на других подобных суевериях, потому что все эти пустые и глупые вещи уже достаточно опровергнуты всем тем, что я уже сказал, и всем тем, что я скажу еще в дальнейшем.
[1] «Телемах».
[2] Иезекииль, 22:27, 28.
[3] Римл., 13:2.
[4] Премудр., 14:22.
[5] Сессия 15.