LII. [Каким великим благом было бы для людей, если б они сообща пользовались жизненными благами]
К этой жизни сообща, как лучшей и наиболее подходящей для людей, христианская религия вначале хотела по всей видимости привести своих последователей. Это явствует не только из того, что она внушала им смотреть друг на друга как на братьев и как на равных, но также и из практики первых христиан. Ибо в их книгах говорится, что они все отдавали тогда в общую казну и что между ними не было ни одного бедняка. Вся масса верующих, говорит их история[1], имела одно сердце и одну душу, никто не смотрел на имущество, которым обладал, как на принадлежащее ему лично, они все отдавали в общую казну, и не было между ними бедных, потому что все, кто имел землю, наследство или дома, продавали их и выручку приносили апостолам, которые распределяли эти суммы между всеми по нуждам каждого. Оттого-то они сделали одним из главных пунктов символа своей веры и своей религии «общину святых», т. е. общество благ, находившихся в распоряжении святых, желая этим сказать и подразумевая под этим, что они все были святые и что все блага были у них общим достоянием. Но эта якобы святая община, или общность имуществ, не долго продержалась у них; ибо жадность, прокравшись в их сердце, скоро разрушила эту общность имуществ и внесла между людьми ту же рознь, какая существовала у них прежде. Тем не менее они не желали, чтобы казалось, что они совсем уничтожили этот пункт своего символа веры и своей религии, самый главный и единственный, который они должны были хранить в самой строгой нерушимости. И что же они сделали? Они, а именно первые и главные среди них, заполучив себе львиную долю, решили сохранить навсегда в силе самый пункт их символа веры, но связать слово общность (communion) с воображаемым причащением (communion) благ духовных, на самом деле существующих лишь в фантазии; в особенности это причащение заключается в благоговейном жевании фигурок из теста, испеченных между двух железных листов и якобы освящаемых священником во время обедни. В первую очередь их съедают сами эти священники, затем эти фигурки дают съедать без различия всем мужчинам и женщинам, у которых является благочестивое побуждение предстать перед трапезой господней и получить свою долю. Вот к какому смешному извращению они свели этот пункт своего символа веры, касающийся общего участия в благах, пункт, который они должны были навеки сохранить нерушимым, как хотели сначала.
Таким образом, люди уже почти ничем не владеют сообща, за исключением разве тех, кого называют монахами; что касается прихожан или общин мирян, то если у них и есть некоторое количество благ в общем владении, это составляет такую малость, что не стоит и говорить об этом, потому что это почти ничего не дает каждому в отдельности.
Но монахи, как народ более разумный и предусмотрительный в этом отношении, чем прочие, всегда старались сохранить все свои блага в общем владении и пользоваться ими сообща. Оттого-то они все пребывают еще в цветущем состоянии, не имеют недостатка ни в чем и никогда не испытывают невзгод и неудобств, сопряженных с бедностью и делающих большинство других людей такими несчастными в жизни. Их монастыри отличаются такою же величавой архитектурой и таким же великолепным убранством и меблировкой, как дома господ и дворцы королей; их сады и цветники являются подобиями земного рая и садов наслаждений; их житницы, равно как и их птичьи дворы, всегда в изобилии преисполнены всего, что ни есть самого лучшего, т. е. лучших вин, лучших сортов хлеба и лучшей птичьей живности. Одним словом, их дома являются как бы хранилищами всех благ и удобств, которыми все отдельные монахи имеют счастье наслаждаться сообща. И можно сказать, что они были бы самыми счастливыми из смертных, если бы при всех благах, при всех удобствах, которыми они пользуются, они имели еще свободу следовать своим влечениям и желаниям и наслаждаться радостями брака и если бы они не оставались рабами самых глупых и смешных суеверий своей религии. Несомненно, что если бы они перестали владеть своим достоянием сообща и вздумали поделить все между собой и пользоваться каждый в отдельности своей частью и долей, как кому захочется, то они вскоре стали бы такими же, как прочие, и были бы подвержены всем бедствиям и всем трудностям жизни. Отсюда ясно, что лишь благодаря их хорошему правилу совместной жизни и общности благ, находящихся в их распоряжении, им удается так прочно поддерживать то цветущее состояние, в котором они находятся. Именно благодаря этому своему образу жизни они доставляют себе к своему удовольствию и выгоде все удобства жизни, и таким путем они к счастью для себя предохраняются от всяких тягостей и от всех невзгод материальной нужды.
Несомненно то же самое имело бы место и во всех приходах, если бы население их согласилось жить сообща, мирно и дружно работать на пользу общую, пользоваться сообща плодами своих трудов и благами, какие имеются в их владении, у каждого на его участке. Они могли бы в таком случае, если бы хотели, и даже гораздо легче, чем монахи, построить себе повсюду дворцы, удобные, уютные и прочные дома для себя и всех своих стад. Они могли бы, если бы хотели, повсюду устроить приятные и полезные сады, где у них были бы в изобилии всякого рода прекрасные и вкусные плоды; они могли бы повсюду заботливо возделывать и засеивать землю, чтобы потом снимать с нее обильную жатву всякого рода хлебов; наконец они могли бы, если бы хотели, благодаря этой жизни сообща создать себе всюду изобилие всех благ и таким образом обеспечить себя от всех бедствий и неудобств нужды; это дало бы всем им возможность жить счастливо и в полном удовлетворении. Теперь же, напротив, пользуясь благами и удобствами жизни все врозь друг от друга, как они это делают, они обрекают себя и вовлекают себя — во всяком случае большинство их — во всякого рода бедствия и злополучия, так как невозможно не быть множеству людей несчастными, пока блага земли так плохо распределены между людьми и так плохо управляются. Очевидно, стало быть, злоупотребление и даже величайшее злоупотребление, допускаемое людьми, — это владеть благами и удобствами жизни отдельно, порознь от других, как это у них обычно делается; ибо таким путем люди лишают себя великих благ и подвергают себя множеству великих зол и бедствий.
[1] Деяния, 2:44.
LIV. Шестое злоупотребление [тираническое правление царей]