Оглавление


Глава XXV


XXVI
Поражение испанской революции,
его причины и последствия

Многочисленные свидетельства участников и очевидцев испанских событий показывают, как широко были распространены антисталинистские настроения в рядах республиканцев. Для подавления этих настроений сталинистами была развёрнута грязная клеветническая кампания, увенчавшаяся кровавыми репрессиями не только против поумовцев и революционных анархистов, но и против бойцов интернациональных бригад. Хотя эти бригады находились под полным и безраздельным контролем Коминтерна, многие их участники видели в испанской войне начало нового этапа мировой социалистической революции. Немецкий боец интербригад Эвальд Муншке (в будущем - генерал-майор ГДР) в своих воспоминаниях писал, что часть добровольцев, прибывших в Испанию, "полагала, что мы должны бороться за установление в Испании социалистического строя... Или можно было слышать такие высказывания: "Мы прибыли сюда добровольно, по зову пролетарской солидарности. Мы - не наёмники, зачем же нам платят 3 песеты в день!"[1].

Хемингуэй, находившийся во время гражданской войны среди борцов интербригад, позднее вспоминал: "Мы были тогда безраздельно счастливы, потому что понимали, что если гибли наши люди, то за справедливое, достойное дело"[2].

В романе "По ком звонит колокол" Хемингуэй передал не только революционное воодушевление добровольцев, но и упадок этого духа, вызванный разрушительными действиями эмиссаров Коминтерна, невежественных в военном деле и одержимых яростной ненавистью ко всем носителям инакомыслия. В этой связи особый интерес представляет описание деятельности одной из самых зловещих фигур, действовавших в испанской войне, - Андре Марти. Марти был наделён неограниченными полномочиями, включая право диктовать командирам планы проведения военных операций. "Ему, как политическому руководителю бригад, позволялось вмешиваться во всё, и он тыкал пальцем в такое-то или такое-то занумерованное, обведённое тонкой коричневой линией место на карте... и говорил: "Вот. Слабое место вот здесь"... И через некоторое время люди, которые никогда не видели карты, но которым сообщали перед атакой номер определённой высоты, поднимались на эту высоту и находили смерть на её склонах или же, встреченные пулемётным огнем из оливковой рощи, падали ещё у её подножия... Когда Марти тыкал пальцем в карту в штабе Гольца, на бескровном лице генерала, голова которого была покрыта рубцами от ран, выступали желваки, и он думал: "Лучше бы мне расстрелять вас, Андре Марти, чем позволить, чтобы этот ваш поганый серый палец тыкался в мою контурную карту. Будьте вы прокляты за всех людей, погибших только потому, что вы вмешиваетесь в дело, в котором ничего не смыслите. Будь проклят тот день, когда вашим именем начали называть тракторные заводы, села, кооперативы и вы стали символом, который я не могу тронуть"[3].

Марти и другие посланцы Москвы организовали в интербригадах настоящую "охоту за ведьмами". Ими инспирировались и поощрялись доносы, выявлявшие "троцкистские настроения" среди бойцов. Проходила бесконечная череда собраний, на которых, как и в СССР, клеймились "изменники" и "предатели". Представители французской компартии выпускали "чёрные списки", включавшие фамилии, фотографии и адреса лиц, подозреваемых в сочувствии троцкизму. Из Москвы прибыли специальные комиссии для "чистки" югославских и польских частей от "шпионов и провокаторов"[4].

"Успехи" во "второй" гражданской войне, развязанной против революционеров, внесли деморализацию в республиканскую армию и интернациональные бригады, резко ослабили их боеспособность. Ожесточённые бои в марте-апреле 1938 года завершились победой фашистских войск, расчленивших республику на две части. А в августе 1938 года испанское правительство, повинуясь требованиям пресловутой "комиссии по невмешательству", приняло решение об отзыве интернациональных бригад с фронта и демобилизации их личного состава. Одновременно аналогичное решение было принято секретариатом ИККИ.

В 1938 году советское правительство резко сократило военную помощь республиканцам. Изменился и состав советских добровольцев, прибывавших в Испанию. Если в 1936 - первой половине 1937 года сюда направлялись высококвалифицированные специалисты, имевшие богатый воинский опыт и окончившие военные академии, то после расправы над высшим комсоставом Красной Армии в Испанию стали посылать средних и младших командиров. Нередко в корпуса и дивизии назначались советниками старшие лейтенанты и капитаны[5].

В декабре 1938 года франкистские войска развернули генеральное наступление на Каталонию, в результате которого начался беспорядочный отход республиканских частей к французской границе. В феврале 1939 года Англия и Франция заявили о разрыве дипломатических отношений с республиканским правительством и признании режима Франко. 23 марта пал Мадрид.

После падения республики сотни тысяч испанских беженцев были вынуждены покинуть родину и оказались во французских лагерях для интернированных. Как писал Ф. Раскольников, Сталин предал побеждённых испанских революционеров, бросил их на произвол судьбы и предоставил заботу о них другим государствам[6].

Столь же трагически сложилась судьба тысяч интернационалистов, также задержанных французскими властями и отправленных в лагеря. Димитров направил ряд писем секретарю ЦК ВКП(б) Андрееву с просьбой разрешить вернуться в СССР этим людям, и прежде всего тем из них, кто не может возвратиться в свою страну, так как заочно приговорён там к смертной казни или многолетнему тюремному заключению. Поскольку эти обращения остались безрезультатными, 20 августа 1939 года Димитров и Мануильский обратились с письмом к Сталину. В нём говорилось, что во французских лагерях содержится свыше 6 тысяч бывших добровольцев. Руководители Коминтерна просили допустить в СССР "после тщательной проверки" хотя бы половину этих людей[7]. Однако попасть в Советский Союз сумели лишь единицы, остальные натолкнулись на унизительные и беспричинные отказы.

Рассеявшись по всему миру, участники и свидетели испанских событий донесли до мировой общественности правду о злодеяниях сталинистов в Испании. Эти злодеяния нанесли жесточайший ущерб престижу международного коммунизма, который многими людьми стал отождествляться с палачеством сталинистов. Даже Гитлер, лучше, чем кто-либо иной, знавший о лживости версий относительно сотрудничества испанских антисталинистов с нацистами, однажды в беседе с приближёнными обмолвился примечательной фразой, выражавшей, говоря ленинскими словами, "классовую правду врага": "Если бы Сталин одержал победу (во второй мировой войне - В. Р.), то мы бы имели во всех странах Центральной и Западной Европы коммунизм самого худшего образца, а что он из себя представляет, отчётливо видно на примере множества инцидентов, происшедших во время гражданской войны в Испании"[8].

Долгие годы в СССР давалась чисто сталинистская версия истории испанской гражданской войны. Все свидетельства о преступлениях сталинистов тщательно замалчивались. Этим объясняется, в частности, действовавший до 1968 года запрет на публикацию романа "По ком звонит колокол", а затем - выпуск этого произведения в усечённом виде, с многочисленными купюрами.

В работах советских историков тщетно искать сколько-нибудь внятного объяснения причин поражения испанской революции. Это объясняется прежде всего безусловным запретом на изложение этих причин, данное Троцким ещё во время испанской войны.

Троцкий писал, что правительство Народного фронта мирилось с преступлениями сталинистов, а ПОУМ не решался порвать с Народным фронтом из-за того, что Москва предоставила оружие Испании. В этой связи он указывал, что при правильном руководстве испанские республиканцы могли бы победить франкистов, не прибегая к помощи Москвы, щедро оплаченной испанским золотом. Он напоминал, что в гражданской войне 1918-1920 годов, сопровождавшейся интервенцией английских, американских, французских, японских и иных войск, Красная Армия захватывала военные запасы белогвардейцев и интервенционистов и сбрасывала в море иностранные экспедиционные корпуса. "Революции побеждали до сих пор вовсе не благодаря высоким иностранным покровителям, которые снабжали их оружием. Иностранные покровители бывали обыкновенно у контрреволюции... Революции побеждают прежде всего при помощи смелой социальной программы, которая даёт массам возможность овладеть оружием, имеющимся на их территории, и разложить армию врага"[9].

Кроме того, за годы гражданской войны можно было укрепить и развить испанскую военную промышленность, переоборудовав в военных целях ряд заводов. "Эта работа не была выполнена только потому, что инициативы рабочих организаций одинаково боялись как Сталин, так и его испанские союзники. Сильная военная промышленность стала бы могущественным орудием в руках рабочих. Вожди Народного фронта предпочитали зависимость от Москвы"[10].

Эта зависимость определялась не только шантажом со стороны Сталина в качестве поставщика оружия. "В шантаже недостатка, конечно, не было. Но причина этого шантажа была заложена во внутренних условиях самой революции"[11]. И Сталин, и лидеры Народного фронта хотели одного и того же: ослабления возрастающего натиска рабочих и крестьянских масс на режим полуфеодальной и буржуазной собственности. Республиканское правительство обещало буржуазии сохранить её собственность с помощью "демократических" мер. Однако ход революции показал, что отстаивать частную собственность против революционных масс невозможно иначе, как мерами самой необузданной реакции.

Исходя из этих предпосылок, Троцкий отмечал поверхностность объяснения, гласящего, что сталинисты просто выменяли власть на оружие. "За доставку оружия Москва получала испанское золото. По законам капиталистического рынка этого вполне достаточно. Как же Сталин умудрился получить в придачу ещё и власть? На это отвечают обычно: поднимая в глазах масс свой авторитет военными поставками, советское правительство ставило условием своего "сотрудничества" решительные меры против революционеров и тем устраняло с пути опасных противников. Всё это совершенно бесспорно; но это только одна, и притом менее важная сторона дела". Деятели Народного фронта с большей или меньшей готовностью шли навстречу требованиям Москвы, потому что они сами хотели удержать революцию в буржуазных рамках. Только под этим, более широким углом зрения становится понятной та "ангельская терпимость", которую проявили по отношению к преступлениям сталинистов "рыцари свободы и права" из числа лидеров Народного фронта. "Если у них не было никакого другого выбора, как они утверждают, то вовсе не потому, что за самолёты и танки они не могли расплачиваться иначе, как головами революционеров и правами рабочих, а потому, что их собственную "чисто демократическую", т. е. антисоциалистическую программу нельзя было осуществить никакими другими мерами, кроме террора. Когда рабочие и крестьяне вступают на путь своей революции, т. е. захватывают заводы, имения, изгоняют старых владельцев, овладевают властью на местах, то у буржуазной контрреволюции - демократической, сталинской или фашистской, всё равно - нет никаких других средств остановить это движение, кроме кровавого насилия, дополненного ложью и обманом. Преимущество сталинской клики на этом пути состояло в том, что она сразу начала применять методы, которые были не по плечу Асаньям, Компанисам, Негринам (премьер-министр испанского правительства, сменивший в июне 1937 года на этом посту Л. Кабальеро - В. Р.) и их левым союзникам"[12].

Такая политика фатально обрекала испанскую революцию на поражение. Проводя принцип "демократической революции", т. е. неприкосновенности частной собственности, Сталин стремился завоевать доверие французской и английской буржуазии, доказать ей на деле свою готовность отстоять "порядок" от "анархии". На этом пути он неизбежно вступил в конфликт с устремлениями испанских рабочих и крестьян, ставивших перед собой социалистические задачи. "Гражданская война, в которой сила голого принуждения мало действительна, требует высшей самоотверженности от своих участников. Рабочие и крестьяне способны обеспечить победу лишь в том случае, если ведут борьбу за своё собственное освобождение. Подчинить в этих условиях пролетариат руководству буржуазии значит обеспечить его поражение в гражданской войне"[13].

Троцкий подчёркивал, что испанский пролетариат проявил в гражданской войне высокую степень политической зрелости и превосходные боевые качества. По своему удельному весу в населении, по своему политическому и культурному уровню он был не ниже, а выше русского пролетариата в начале 1917 года. Главным препятствием к его победе были его собственные политические организации, оказавшиеся неспособными сплотить массы и противопоставить их не только франкистским мятежникам, но и оппортунистическому руководству Народного фронта. "Ни в героизме масс, ни в мужестве отдельных революционеров недостатка не было. Но массы были предоставлены самим себе, а революционеры оставались разобщены, без программы, без плана действий. "Республиканские" военачальники больше заботились о подавлении социальной революции, чем о военных победах. Солдаты теряли доверие к командирам, массы - к правительству, крестьяне отходили в сторону, рабочие уставали, поражение следовало за поражением, деморализация росла"[14].

Главную ошибку ПОУМа и других оппозиционных партий Троцкий видел в том, что они не решились встать на путь решительной борьбы с правительством Народного фронта из-за боязни возникновения гражданской войны в тылу республиканских армий. "Как будто в республиканской Испании и без того не идёт гражданская война, притом самая подлая и бесчестная, война собственников и эксплуататоров против рабочих и крестьян. Эта непрерывная война выражается в арестах и убийствах революционеров, подавлении массового движения, разоружении рабочих, вооружении буржуазной полиции, оставлении на фронте без оружия и помощи рабочих отрядов, наконец, в искусственной задержке развития военной промышленности. Каждый из этих актов представляет жестокий удар по фронту, прямую военную измену, продиктованную классовыми интересами буржуазии. Однако "демократический" филистёр - включая сталинцев, социалистов и анархистов - считает гражданскую войну буржуазии против пролетариата, хотя бы и в непосредственном тылу фронта естественной и неизбежной войной, имеющей своей задачей обеспечить "единство Народного фронта". Зато гражданская война пролетариата против "республиканской" контрреволюции есть в глазах того же филистёра преступная, "фашистская", троцкистская война, нарушающая... "единство антифашистских сил"[15]. За постоянными призывами к "антифашистскому единству" не скрывалось ничего, кроме претензий на монополию коммунистической партии и её правых союзников.

"Вторая" гражданская война имела своим неизбежным следствием ослабление республиканских сил, создание благоприятных условий для победы мятежников и падение притягательной силы испанской революции в глазах трудящихся всего мира. "Если бы республиканцы одержали по крайней мере победу, многие склонны были бы смотреть на преступления Сталина снисходительно: "победителей не судят". Но сейчас стало совершенно ясно, что подлые убийства революционеров имели только одно последствие, именно облегчение победы Франко. У многих слепцов падет повязка с глаз"[16].

Троцкий считал законом каждой революции развитие силы её международного притяжения и международной поддержки в соответствии с той революционной программой, которую осуществляют восставшие массы. Так происходило на первых этапах испанской революции, когда революционные рабочие были хозяевами положения в тылу и на фронте, в народной милиции и на фабриках. "Весь международный пролетариат с затаенным дыханием следил за испанской революцией, пока она была подлинным движением масс к социализму. Сочувствие трудящихся превратилось в изумление, негодование, ещё хуже, индифферентизм, когда Сталин, Негрин и К° стали душить испанскую революцию"[17].

Не лучше складывалось положение и с точки зрения внутренних условий испанской революции, социальная база которой непрерывно сужалась. Испанская буржуазия с самого начала поняла, что революционное движение направлено против частной собственности и что справиться с этим движением демократическими методами совершенно невозможно. Если Сталину и удастся довести до конца свою работу могильщика испанской революции, отмечал Троцкий, это не приведёт к его победе на испанской земле. "Испанская буржуазия нуждалась в нём как в палаче, но он вовсе не нужен ей как покровитель и наставник... Возможно, что Сталин и сам хочет унести из Испании ноги до окончательной катастрофы: он надеется, таким образом, переложить ответственность за поражение революции на своих ближайших союзников"[18].

Троцкий подчёркивал, что в Испании могла победить либо социалистическая революция, либо фашизм. Выдвинутое Народным фронтом требование не выходить за пределы буржуазной демократии означало на деле отказ не только от социалистической, но и от демократической революции. Даже чисто демократические задачи, такие, как экспроприация крупных землевладельцев, могли быть решены не методами буржуазной демократии, а методами социалистической революции. Попытки Сталина вкупе с вождями Народного фронта выбрать третий путь, путь сохранения капиталистического режима на "демократической" основе не только обрекли испанскую революцию на поражение, но и скомпрометировали официальный коммунизм в глазах трудящихся всего мира.

Такая оценка международной перспективы в связи с исходом испанских событий принадлежала не одному Троцкому. К аналогичным выводам приближался Эрнст Тельман, который в письме от 1 марта 1939 года, направленном советскому руководству, писал: "Мировое мнение будет расценивать победу Франко как новую победу фашизма, так же, как в обратном случае победа красной Испании над Франко - расценивалась бы как победа большевизма. Поэтому дело идёт сейчас не только о спасении красной Испании, как будущего большевистского государства, но речь идёт о возможности спасения престижа коммунизма, что связано с поражением красной Испании. Эта потеря престижа для коммунизма будет значительно больше, чем, например, поражение коммунизма в Германии в 1933 году из-за победы национал-социализма, так как в Испании идёт ожесточённая борьба с оружием в руках и созданы и используются все возможности для международной поддержки"[19].

Тельман не знал и не мог представить себе того, что ко времени написания его письма судьба Испании, равно как и престиж международного коммунизма стали абсолютно безразличны для Сталина. Сталин затевал в это время новую политическую игру, направленную на достижение сговора с Гитлером.

Определённые отклики на изменение сталинской политики в Испании можно обнаружить в фашистской печати. Так, главный редактор немецкой газеты "Франкфуртер цайтунг" в конце 1939 года опубликовал статью "Итальянцы - реалисты", в которой подчёркивал, что "Италия никогда не была врагом национального советского большевизма... Пока Москва вела политику, приносящую вред интересам фашизма и Италии, это побуждало Италию к вмешательству в испанскую войну, чтобы помочь победе Франко - победе над политикой Коминтерна... Чем больше Советский Союз отстранялся от Испании, тем больше интереса проявляла итальянская политика к установлению нормальных отношений между Римом и Москвой"[20].

Троцкий неоднократно указывал на то, что победа испанской революции открыла бы путь распространению социалистической революции на другие страны, тогда как её поражение стало бы неминуемым прологом к мировой войне. Если бы испанская революция одержала победу, она дала бы мощный толчок революционному движению во Франции и других странах Европы. Победоносное революционное движение предупредило бы мировую войну, сделало бы её ненужной и невозможной. Но социалистический пролетариат Испании оказался задушен коалицией Сталина и лидеров Народного фронта ещё раньше, чем он был окончательно разгромлен бандами Франко. "Поражение испанской революции отдаляет революционную перспективу в Европе и приближает перспективу империалистической войны. Не видеть этого могут только слепцы!"[21].

Троцкий писал, что в Испании Сталин потерпел менее непосредственное, но не менее глубокое поражение, чем республиканское правительство. "Дело идёт при этом о чём-то неизмеримо большем, чем чисто военное поражение или даже проигранная война. Вся политика испанских "республиканцев" определялась Москвой. Те отношения, которые установились у республиканского правительства с рабочими и крестьянами, представляли только перевод на язык войны тех отношений, какие установились между кремлёвской олигархией и народами Советского Союза... Основная тенденция политики состояла в замене народа бюрократией, а бюрократии - политической полицией. Благодаря условиям войны тенденции московского бонапартизма не только получили в Испании крайнее выражение, но и подверглись очень быстрой проверке. В этом важность испанских событий с точки зрения международной и прежде всего советской. Сталин не способен воевать; а когда он оказывается вынужден воевать, он не способен дать ничего, кроме поражений"[22].

После поражения испанской революции Троцкий считал мировую войну неизбежной потому, что это поражение обусловило ещё большую деморализацию мирового рабочего движения - единственной силы, которая могла бы предотвратить глобальную войну. "Трагический опыт Испании, - провидчески писал он, - есть грозное предупреждение - может быть, последнее предупреждение перед ещё более великими событиями"[23].


ПРИМЕЧАНИЯ

[1] Муншке Э. Мы защищали Испанскую республику. - В кн.: Наши жертвы были не напрасны. 1933-1945. T. I. M., 1988. С. 401.<<

[2] Новое время. 1991. № 26. С. 43.<<

[3] Хемингуэй Э. Собр. соч. в шести ; томах. Т. IV. М., 1993. С. 329-330.<<

[4] Вопросы истории; КПСС. 1988. № 12., С. 53; Новая и новейшая история. 1993. № 5. С. 25, 34.<<

[5] Мещеряков М. Т. СССР и гражданская война в Испании. - Отечественная история. 1993. № 3. С. 90.<<

[6] Раскольников Ф.Ф. О времени и о себе. С. 549-550.<<

[7] Новая и новейшая история. 1993, г № 5. С. 39-40.<<

[8] Пикер Г. Застольные разговоры Гитлера. Смоленск, 1993. С. 447.<<

[9] Бюллетень оппозиции. 1937. № 62-63. С. 12.<<

[10] Там же. С. 11-12.<<

[11] Там же. С. 9.<<

[12] Там же.<<

[13] Там же. С. 8.<<

[14] Там же. С. 13.<<

[15] Там же.<<

[16] Бюллетень оппозиции. 1939. № 75-76. С. 11.<<

[17] Бюллетень оппозиции. 1938. № 72. С. 15.<<

[18] Бюллетень оппозиции. 1937. № 62-63. С. 14.<<

[19] Новая и новейшая история. 1996. № 6. С. 93.<<

[20] РЦХИДНИ. Ф. 495, оп. 83, д. 388, л. 60-62.<<

[21] Бюллетень оппозиции. 1939. № 75-76. С. 5.<<

[22] Троцкий Л. Д. Портреты революционеров. С. 147.<<

[23] Бюллетень оппозиции. 1937. № 62-63. С. 14.<<


Глава XXVII


Используются технологии uCoz