Внешне отношения между СССР и Германией сохраняли дружественный характер. 1 августа 1940 года Молотов говорил на сессии Верховного Совета СССР: "Наши отношения с Германией, поворот в которых произошёл почти год тому назад, продолжают полностью сохраняться, как это обусловлено советско-германским соглашением. Это соглашение, которого строго придерживается наше Правительство, устранило возможность трений в советско-германских отношениях при проведении советских мероприятий вдоль нашей западной границы (так Молотов именовал действия по захвату чужих земель. - В. Р.) и, вместе с тем, обеспечило Германии спокойную уверенность на Востоке"[1].
Однако за подобными словами, в которых не было недостатка и в германской пропаганде, крылись нарастающие советско-германские противоречия. Нацистские вожди не хотели мириться с положением, при котором они осуществляют свои аннексии, будучи втянуты в войну с серьёзным противником - Англией, пользующейся всё более значительной помощью со стороны США, тогда как Советский Союз присоединяет к себе обширные территории "мирным" путём, претендуя на всё новые "сферы своих интересов". Стремление противодействовать дальнейшим аннексионистским замыслам Сталина нашло отражение в дневниковых записях Геббельса: "5 сентября 1940 г. Трения с Москвой из-за Румынии и Мемеля (Клайпеда. - В. Р.), частично нашедшие отражение в русских протестах, которые мы отклоняем... 19 сентября. Фюрер решил не предоставлять России больше ни одной европейской области"[2].
С августа-сентября проявились первые политические противоречия между СССР и Германией. Советское правительство выражало свою заинтересованность в ситуации на Балканах, в решении вопросов международно-правового статуса Дуная и т. д. В свою очередь Германия совместно с Италией без консультаций с Советским Союзом провела 30 августа 1940 г. второй венский арбитраж, на котором Северная Трансильвания, входившая в Румынию, была передана Венгрии, а неприкосновенность остальной части Румынии, включая Южную Буковину, на которую советское руководство по-прежнему претендовало, гарантировалась Германией и Италией. По этому поводу Молотов 31 августа заявил Шуленбургу, что германское правительство нарушило статью 3 советско-германского пакта о ненападении, где говорилось о консультациях по вопросам, интересующим обе стороны[3]. В ответ на это германское правительство заявило, что правительство СССР не консультировалось с ним при осуществлении аннексии Прибалтийских государств, Бессарабии и Северной Буковины[4].
26 сентября Молотов в беседе с поверенным в делах Германии в СССР Типпельскирхом выразил беспокойство по поводу того, что Советское правительство только из газет узнало о подписании немецко-финского договора о транзите германских войск в Норвегию через Финляндию и что, по имеющимся у него сведениям, германские войска высадились в нескольких городах Финляндии, относящейся к советской "сфере влияния"[5].
В начале октября начали поступать сведения о прибытии в Румынию германской "военной миссии" и "учебных частей".
В свою очередь Советское правительство осуществило односторонний дипломатический шаг без консультаций с Германией, обратившись 25 ноября к Болгарии с предложением заключить пакт о взаимопомощи. Информируя Димитрова об этой советской инициативе, Сталин заявил: "Если болгары не примут это наше предложение, они попадут целиком в лапы немцев и итальянцев и тогда погибнут"[6]. Хотя данное предложение и было отклонено болгарским правительством, попытка СССР включить таким путём Болгарию в свою "сферу влияния" вызвала серьёзное недовольство в Берлине.
Особое беспокойство Гитлера вызывала возможность заключения союза СССР с Англией. Это беспокойство подогревалось доходившими в Берлин сообщениями о дипломатических контактах на высоком уровне между СССР и Англией. 24 июня 1940 г Черчилль направил Сталину секретное послание, в котором говорилось о готовности британского правительства "полностью обсудить с Советским правительством любую из громадных проблем, возникающих в результате нынешней попытки Германии осуществлять в Европе последовательными этапами методический процесс завоевания и поглощения"[7]. 1 июля Сталин имел длительную беседу с британским послом в СССР Р. С. Криппсом, в ходе которой последний заявил о желании Англии "иметь с СССР хорошие отношения". Сталин в довольно откровенном тоне передал Криппсу свою оценку международного положения, указав, в частности, что он "считает ещё преждевременным говорить о господстве Германии в Европе. Разбить Францию - это ещё не значит господствовать в Европе. Для того, чтобы господствовать в Европе, надо иметь господство на морях, а такого господства у Германии нет, да и вряд ли будет"[8]. Хотя советская сторона известила германское правительство об этой беседе и передало её основное содержание, сам факт встречи Сталина с британским послом (Сталин лично никогда до этого не принимал послов) не мог не вызвать тревоги и недовольства в нацистском руководстве.
После поражения Франции Гитлер надеялся победить Англию в воздушной войне. Август был месяцем разгара воздушной битвы над Англией. Не добившись здесь победы и убедившись в том, что Англия ещё очень сильна, Гитлер в сентябре решил отложить намеченное вторжение в Англию.
Учитывая чрезвычайно выгодное положение СССР как нейтральной страны, сталинская клика надеялась на продолжение своей экспансии "мирным путём". Об этом свидетельствует выступление Жданова на объединённом пленуме Ленинградского обкома и горкома ВКП(б) 20 ноября 1940 года. Перед этой закрытой аудиторией Жданов откровенно заявил: "Политика социалистического государства заключается в том, чтобы использовать противоречия между империалистами, в данном случае военные противоречия, для того, чтобы в любое время расширить, когда представляется эта возможность, позиции социализма... Из этой практики мы исходили за истекший год, она дала, как вы знаете, расширение социалистических территорий Советского Союза. Такова будет наша политика и впредь, и тут вам всем ясно, по какой линии должно идти дело (смех)". И далее ещё более цинично: "У нас нейтралитет своеобразный - мы не воюя получаем кое-какие территории (смех)". Характерно, что эти высказывания Жданова были изъяты из стенограммы его выступления[9].
ПРИМЕЧАНИЯ
[1] Правда. 1940. 2 августа.<<
[2] Откровения и признания. С. 221, 222.<<
[3] Документы внешней политики. Т. XXIII. Кн. 1. С. 546.<<
[4] Там же. С. 619.<<
[5] Там же. С. 628.<<
[6] Коминтерн и вторая мировая война. Ч. I. С. 455.<<
[7] Документы внешней политики. Т. XXIII. Кн. 1. С. 400.<<
[8] Там же. С. 394-395.<<
[9] Некрич А. 1941. 22 июня. 2-е изд. С. 128.<<