Добившись в 1934 году "усмирения" крестьянства после шести лет фактической гражданской войны в деревне, бюрократия продолжала упорную борьбу с крестьянством, то идя на некоторые уступки ему, то отбирая имевшиеся у него льготы. Период "уступок" падает на 1937-1938 годы, когда ЦК принял несколько постановлений об "ошибках", допущенных по отношению к колхозникам и единоличникам партийно-советским руководством Калининской, Ленинградской, Оренбургской и некоторых других областей. В этих постановлениях отмечались значительные масштабы выхода и исключения из колхозов; "факты произвола в отношении единоличников, озлоблявшие их и отталкивающие от колхозов"; уменьшение во многих колхозах размеров приусадебных участков ниже установленных норм; фактическое лишение колхозников возможности покупать лес; установление колхозам заданий по посеву, превышающих имевшиеся у них ресурсы земли и т. д. Все эти явления объяснялись сознательным вредительством со стороны бывших партийных и советских руководителей краёв и областей с целью создать "запущенное состояние" сельского хозяйства.
Для "ликвидации последствий вредительства в деле колхозного устройства" и "оказания помощи колхозному крестьянству" в постановлениях ЦК предусматривалось расширение размеров приусадебных участков и сокращение посевных заданий колхозам ряда областей. Наряду с этим предписывалось разрешить колхозникам и единоличникам беспрепятственно пасти свой скот в лесах; списать с колхозов некоторых областей задолженность по зерновым ссудам; снять с колхозников числящиеся за ними с 1934 года недоимки по штрафам и т. д.
Одновременно устанавливался ряд льгот и для единоличников, вступающих в колхозы. С них снимались все недоимки по задолженности прежних лет. Предусматривалось наделение их приусадебными участками по нормам, установленным для колхозников[1].
В сентябре 1938 года неуставные артели (для спецпоселенцев, т. е. "раскулаченных", депортированных в отдалённые районы страны) были переведены на общий устав сельхозартели. 22 декабря того же года было принято постановление Совнаркома, согласно которому спецпоселенцам "при примерном поведении" выдавались паспорта и они получали право выезжать в бывшие места проживания. На 1 января 1941 года в спецпоселениях осталось 930 221 человек, которые трудились в условиях, близких к обычным в стране[2].
Все эти послабления крестьянству вызвали усиление заинтересованности колхозников в ведении своего личного подсобного хозяйства и падение их трудовой активности в общественном производстве колхозов. Поэтому сталинское руководство уже в 1939 году решило нанести удар по "частнособственническим" тенденциям и административным путём более тесно "привязать" крестьян к колхозам. В этих целях в мае 1939 года был созван пленум ЦК, на котором был поставлен вопрос "О мерах охраны общественных земель от разбазаривания". Эти меры концентрировались вокруг двух пунктов: 1) ограничение размеров земельных участков, находящихся в личном пользовании колхозников и единоличников; 2) установление дифференцированного по регионам страны минимума трудодней, который требовалось отработать каждому колхознику.
Сталин выступил на пленуме с речью по этому вопросу и активно вмешивался в выступления других ораторов. В прениях выступали в основном "новички", состоящие в ЦК всего несколько месяцев. Все они стремились подчеркнуть мудрость Сталина, который своей речью, как говорил Штыков, "вывел нас, низовых практических работников, из тупика, в котором мы стояли"[3]. Некоторые ораторы доходили до вершин подобострастия, уверяя, что колхозники примут с энтузиазмом меры, намеченные Центральным Комитетом. В этом отношении особенно показательно выступление секретаря Орджоникидзевского крайкома Суслова, который в подтверждение "исключительной своевременности" предлагаемых мер, рассказал о том, что недавно проехал по ряду колхозов, где беседовал с колхозниками по поводу проводимых отрезков у них приусадебной земли. Он передал разговор, якобы состоявшийся с одним колхозником, которому от приусадебного участка размером 1,39 га оставили 0,35 гектара. "Вот я спрашиваю у него: "Ну как, жалко, наверное, что отрезали у вас этот приусадебный участок?". Говорит: "Как сказать, совесть мучила меня... Приходишь, говорит, домой, работать в колхозе хочется, а жена журит, почему свой приусадебный участок не обрабатываешь. И дома спокоя не находишь"[4].
В начале обсуждения некоторые участники пленума выступали за установление льгот для стариков и многодетных женщин при определении обязательного минимума трудодней. Однако Сталин своими репликами явно показал недовольство такими предложениями. Так, Чубин заявил, что установленный для хлопковых хозяйств минимум в 100 трудодней слишком тяжёл для женщин, имеющих детей до 12 лет, и предложил ограничить для них минимум 50-60 трудоднями. После этого состоялся следующий диалог между Сталиным и Чубиным.
Сталин. Отвергли (это предложение) в комиссии. Нельзя умалять женщину.
Чубин. Женщину - главу семьи.
Сталин. Тем более[5].
Выступивший после этого Штыков заявил: "Тут товарищи ссылались на возраст, но я могу назвать целый ряд колхозов, в которых 80-летние колхозники работают, причём нормы перевыполняют, зарабатывают по 500 трудодней"[6].
Сталин, прерывая выступавших, требовал ужесточения предлагаемых мер и неуклонно поддерживал тех ораторов, которые сами предлагали такое ужесточение. Когда Штыков заявил, что "размеры приусадебного участка единоличников нужно как можно более ограничить", Сталин тут же откликнулся репликой: "Всё равно от них (единоличников - В. Р.) пользы, как от козла молока. Оставить единоличникам приусадебный участок 1/8 гектара"[7].
В принятой пленумом резолюции предписывалось произвести обмер всех земель, находящихся в личном пользовании колхозников, а после этого обмера изъять из приусадебных земель колхозников и прирезать к колхозным землям "все излишки против норм", установленных в уставе сельхозартели; все земли личного пользования колхозников, находящиеся вне усадеб, изъять и присоединить к колхозным землям; ограничить минимальными нормами размеры земли, находящейся в личном пользовании единоличников.
В постановлении намечались и прямые репрессивные меры, например против колхозников и колхозниц, вырабатывающих в течение года меньше установленного обязательного минимума трудодней. Такие лица должны были исключаться из колхоза и лишаться прав колхозников.
Ещё более свирепые меры предусматривались против председателей колхозов, допускающих сдачу земель в колхозных полях, лугах и лесах под индивидуальные сенокосы колхозников или лиц, не состоящих в колхозах. Такие работники подлежали исключению из колхоза и отдаче под суд.
Попытки урезать колхозные земли в пользу личного хозяйства колхозников, а также увеличение приусадебных участков свыше установленных норм были объявлены уголовным преступлением. Секретари райкомов, председатели райисполкомов и другие партийные и советские работники, допускающие такую практику, подлежали снятию с постов, исключению из партии и отдаче под суд[8].
ПРИМЕЧАНИЯ
[1] РЦХИДНИ. Ф. 17, оп. 3, д. 993, л. 88, 89; д. 994, л. 55; д. 995, л. 32; д. 997, л. 49-51.<<
[2] Депортация - Коммунист. 1991. № 3. С. 101; История отечества: люди, идеи, решения. М., 1991. С. 182.<<
[3] РЦХИДНИ. Ф. 17, оп. 2, д. 646, л. 61, 62.<<
[4] Там же. л. 145-147.<<
[5] РЦХИДНИ. Ф. 17, оп. 2, д. 652, л. 36.<<
[6] РЦХИДНИ. Ф. 17, оп. 2, д. 646, л. 74.<<
[7] РЦХИДНИ. Ф. 17, оп. 2, д. 654, л. 17.<<
[8] Правда. 28 мая 1939г.<<