В 1930 году Троцкий неоднократно подчеркивал, что для успешного выполнения пятилетнего плана необходимы сопряжённость темпов индустриализации и коллективизации, соблюдение пропорций между преобразованиями в промышленности и в сельском хозяйстве. Между тем, "темп коллективизации уже взорвал пятилетний план ... Предполагать, что все остальные элементы плана - промышленность, транспорт, финансы - могут развиваться по ранее намеченным масштабам, в то время, как сельское хозяйство проделывает совершенно непредусмотренные скачки, значило бы видеть в хозяйственном плане не органическое целое, а простую сумму ведомственных приказов"[1].
Не меньшие опасности несла скачка индустриальных темпов, обгонявшая материальные возможности страны. Во-первых, она вела к ухудшению качества продукции, что тяжело било по потребителю и подрывало дальнейшее здоровое развитие промышленности. Во-вторых, она приводила к созданию мнимых ресурсов там, где нет действительных, т. е. порождала денежно-бумажную инфляцию, выступавшую симптомом грозного хозяйственного кризиса. Прежде чем этот кризис "развернется в взрывчатой форме, он тяжело сказывается на повседневной жизни масс, повышая цены или препятствуя их снижению"[2].
Сегодня, когда обнародованы пласты скрывавшейся сталинистами статистики, мы можем в полной мере оценить справедливость этих предостережений Троцкого. Уже в 1930 году денежная масса увеличилась на 45 % по сравнению с предшествующим годом, а темп её роста в 2,7 раза превысил темп роста розничного товарооборота. Именно с этого времени стала действовать специфическая "советская" форма инфляции, являющаяся результатом безудержной государственной эмиссии, - сочетание прямого и скрытого повышения цен с товарным голодом.
Требуя приостановить инфляцию, представляющую самый жестокий налог, накладываемый на трудящихся, Троцкий писал: "Сейчас властно и неотложно навязывается во всяком случае одна мера: жесточайшая финансовая дисциплина ... Финансовая дисциплина должна стать первым шагом общей хозяйственной дисциплины. Если не преградить сейчас дорогу раздутым и непосильным начинаниям, если не ввести темпы в пределы реальности, то инфляция может придать им в дальнейшем гибельный размах и привести к последствиям, от которых пострадает не только фальшивая репутация невежественного руководства, целиком основанная на моральной инфляции, но и реальные ценности неизмеримо большего значения - пострадает Октябрьская революция"[3].
Призывая перейти от формальной погони за количеством продукции к реальному улучшению её качества, поступиться частью накоплений в пользу сегодняшнего потребления трудящихся, Троцкий писал: "Когда мы требуем, прежде, чем узаконить 30 % годового роста, серьезно проверить взаимоотношения всех отраслей промышленности и народного хозяйства в целом, с точки зрения производительности труда и себестоимости продукции - значит ли это, что мы зовем к отступлению на вчерашние позиции Сталина?"[4].
Уже в первой четверти 1929/30 хозяйственного года, несмотря на крупное продвижение вперед (около 26 % роста промышленной продукции по сравнению с первым кварталом предшествующего года), произошла первая осечка. Темпы роста промышленности, особенно тяжёлой, впервые отстали от плановых заданий. Чтобы уменьшить это отставание и выполнить валовые показатели, предприятия ухудшали качество продукции. Резко повысился брак. Всё это, как подчеркивал Троцкий, являлось свидетельством того, что, "как можно было предвидеть и теоретически, разгон взят не по силам. Индустриализация всё больше держится на административном кнуте. Оборудование и рабочая сила форсируются. Несоответствия между различными областями промышленности накопляются"[5].
Сегодня не трудно увидеть, что зафиксированные Троцким последствия бюрократического планирования характеризовали не только тенденции сталинского "большого скачка" начала 30-х годов, но и постоянные болезни, сопровождавшие всё развитие советской экономики, - нарушение пропорциональности между различными отраслями народного хозяйства, упор на чисто количественные показатели при невнимании к качеству продукции, упор на всё новые капиталовложения в ущерб текущему потреблению населения.
В преддверии XVI съезда партии Троцкий выступил за планомерное снижение непосильных для страны темпов индустриализации и коллективизации. "Мы, левая оппозиция, не боимся крикнуть на этот раз зарвавшейся бюрократии: назад! - писал он, - Надо прекратить призовые скачки индустриализации, пересмотреть темпы на основе опыта и теоретического предвиденья, согласовать коллективизацию с техническими и прочими ресурсами, подчинить политику по отношению к кулаку реальным возможностям коллективизации, - словом, после периодов хвостизма и авантюризма надо встать на путь марксистского реализма"[6].
Более конкретно альтернатива левой оппозиции была изложена в статье Раковского "На съезде и в стране" и в статье Троцкого "Открытое письмо членам ВКП(б)".
Раковский предлагал в области сельского хозяйства - отказаться от сплошной коллективизации и ликвидации кулачества; в области промышленности резко уменьшить количество строительных объектов и сконцентрировать ресурсы на наиболее важных стройках; в области финансов привести расходы в соответствие с реальными материальными ресурсами и резко сократить эмиссию; в рабочем вопросе - выделить средства для незамедлительного ощутимого улучшения жизненного уровня рабочего класса и повысить его роль в управлении производством[7].
Аналогичные идеи включала программа Троцкого, требовавшего сократить масштабы промышленного строительства и направить освободившиеся ресурсы на повышение жизненного уровня трудящихся и улучшение качества продукции, в равной степени необходимое для производителей и потребителей. Он призывал приостановить сплошную коллективизацию и административное раскулачивание, заменив их осторожным отбором жизнеспособных колхозов, созданных на основе действительной добровольности. Руководящим принципом политики по отношению к кулаку он предлагал сделать контрактацию, т. е. заключение договоров с кулацкими хозяйствами, обязывающих последние продавать определённое число продуктов по назначенным государством ценам. Таким образом, в самый разгар коллективизации Троцкий признавал необходимым сохранение кулацких хозяйств ещё на годы при условии применения экономических мер для ограничения их накоплений.
В выдвижении этой программы сталинисты усматривали "капитулянтство" Троцкого и сближение его с "правыми". Рудзутак на XVI съезде обвинял "правых" в том, что они "говорили в значительной степени то, о чем говорят сейчас троцкисты и Троцкий, а именно, что мы наши темпы индустриализации проводим на основе обнищания всей страны"[8].
Процитировав некоторые из названных выше предложений Троцкого, Орджоникидзе заявил: "Ишь ты! Троцкий, который кричал о темпах, который произносил "левые" фразы, в момент величайшего наступления пролетариата на капиталистические элементы нашей страны ... ничего другого не находит, как бросить лозунг: "Отступайте от авантюризма" ... Нет, извините, наша партия не только не будет отступать, но она будет всё больше и больше наступать ... Ишь ты, какой левый!.. Помните, сколько он болтал о кулаке, сколько он упрекал нас за то, что мы, мол, не так деремся с кулаком. А теперь, когда большевистская партия, подготовившись заранее, как следует взяла этого кулака за глотку, он говорит: не трогай, приостанавливай раскулачивание. Вот это называется "левизна"! ... Вот это называется "левый" Троцкий!!"[9]
Втянувшись в сверхиндустриализацию, осуществлявшуюся за счёт не только крестьянства, но и городского пролетариата, и столкнувшись с растущим сопротивлением масс административному произволу и насилию, сталинское руководство уже не было способно скорректировать свою социально-экономическую политику и тем более - адекватно воспринимать критические замечания и предостережения. Отсюда вытекала неизбежная агрессия и грубая брань против всех оппонентов "генеральной линии" и прежде всего против Троцкого, продолжавшего даже в изгнании оставаться лидером наиболее последовательных оппозиционных элементов в партии.
ПРИМЕЧАНИЯ
[1] Бюллетень оппозиции. 1930. № 10. с. 11.<<
[2] Там же. с. 3.<<
[3] Бюллетень оппозиции. 1930. № 9. с. 7.<<
[4] Бюллетень оппозиции. 1930. № 11. с. 12.<<
[5] Бюллетень оппозиции. 1930. № 9. с. 2.<<
[6] Бюллетень оппозиции. 1930. № 10. с. 11.<<
[7] Бюллетень оппозиции. 1931. № 25-26. с. 31-32.<<
[8] XVI съезд Всесоюзной Коммунистической партии (большевиков). с. 201.<<
[9] Там же. с. 323-324.<<