В свете беседы между Лениным и Троцким становится яснее смысл последних восьми работ, продиктованных Лениным на протяжении двух с небольшим месяцев (с 23 декабря 1922 года по 2 марта 1923 года). Первые три из них ("Письмо к съезду", "О придании законодательных функций Госплану", "К вопросу о национальностях или об "автономизации") Ленин не предназначал для немедленного опубликования. Очевидно, он готовил их в качестве речей на XII съезде партии. Пять остальных статей он сразу же после диктовки направил для опубликования в "Правде" в качестве материалов предсъездовской дискуссии. Только эти статьи стали достоянием советского читателя в 1923 году; остальные работы, так же как ленинские письма того времени, были опубликованы в СССР лишь после XX съезда партии. По крайней мере три из последних работ Ленина имели чрезвычайно драматическую судьбу.
Такая участь постигла, в первую очередь, "Письмо к съезду" - работу, называвшуюся в партии "Завещанием" Ленина. С одной стороны, она развивала мысли об опасности разрушения единства в рядах старой партийной гвардии, а с другой - включала предложения о создании гарантий, направленных на предотвращение раскола партии и её Центрального Комитета. Эти предложения составили в своей совокупности план политической реформы, которая, наряду со снятием Сталина с поста генсека, должна была нанести удар по бюрократизму - государственному и партийному и резко изменить внутрипартийный режим в сторону его демократизации.
Понимая, что пролетарский характер политики партии в силу сложившихся исторических обстоятельств определяется, в первую очередь, единством её тончайшего слоя, Ленин усматривал причины возможного раскола партии не в разрыве союза между рабочим классом и крестьянством (эту опасность он считал вполне преодолимой при условии проведения партией правильной классовой политики), а в "обстоятельствах чисто личного свойства" - в личных качествах некоторых ведущих членов ЦК и в их неприязненных взаимоотношениях.
Из содержания "Письма к съезду" отчётливо видно, что Ленину был хорошо известен характер этих взаимоотношений (прежде всего между Троцким и Сталиным), мешавший налаживанию дружной работы Центрального Комитета и грозивший его устойчивости. Ленин хорошо знал и о стремлении некоторых его соратников использовать прошлые внутрипартийные разногласия в целях дискредитации своих соперников и ослабления тем самым их роли в руководстве партией. Последним обстоятельством, по-видимому, вызвано предостережение Ленина против того, чтобы "ставить в вину лично" партийным лидерам их былые политические ошибки (именно такие приёмы, как мы увидим далее, заняли непомерно большое место во всех последующих партийных дискуссиях).
В конкретных условиях, сложившихся к концу 1922 года, все эти субъективные и случайные (по отношению к большим социальным процессам, динамике классовых сил) обстоятельства, по мысли Ленина, могли приобрести "слишком непомерное значение для всех судеб партии" и "ненароком привести к расколу", причём, если "партия не примет мер к тому, чтобы этому помешать, то раскол может наступить неожиданно"[1].
В "Письме к съезду" не содержалось никаких предупреждений насчёт возможности возникновения в партии каких-либо враждебных большевизму "измов". Упор делался на деловых, политических и нравственных характеристиках членов ЦК. Такие характеристики были даны большинству членов тогдашнего Политбюро, а также двум молодым соратникам (Бухарину и Пятакову), с которыми Ленин связывал большие политические надежды. Негативная нравственная характеристика давалась одному Сталину. Только в отношении Сталина была дана и единственная персональная рекомендация съезду.
Логика рассуждений Ленина о взаимоотношениях Сталина и Троцкого, в которых, как он считал, состоит "большая половина опасности раскола", вырисовывается в "Завещании" вполне отчётливо. Ленин отмечал чрезмерную самоуверенность Троцкого и его чрезмерное увлечение чисто административной стороной дела, но одновременно называл его "самым способным человеком в современном ЦК" и предостерегал от того, чтобы ставить Троцкому в вину его "небольшевизм", т. е. пребывание до июля 1917 года вне рядов большевистской партии. Далее Ленин перечислял многочисленные отрицательные качества Сталина, способные приобрести "решающее значение" в силу того, что он "сосредоточил в своих руках необъятную власть". С учётом этого, а также отношений между Сталиным и Троцким, Ленин предлагал съезду, в целях предупреждения раскола ЦК и партии, освободить Сталина от поста генсека.
В тексте записей от 23-25 декабря 1923 года Ленин, упоминая о чрезмерной концентрации в руках Сталина административной власти, ограничился лишь организационным предложением об увеличении численности членов ЦК до 50-100 человек для того, чтобы они своим компактным давлением могли сдерживать центробежные тенденции и ослаблять роль личных конфликтов в Политбюро. Но уже через десять дней это предложение показалось Ленину недостаточным и он сделал добавление, целиком посвящённое обоснованию совета о необходимости перемещения Сталина с поста генсека. "Заключительное предложение Завещания недвусмысленно показывает, откуда, по Ленину, шла опасность. Сместить Сталина - именно его и только его - значило оторвать его от аппарата... лишить его всей той власти, которую он сосредоточил в своих руках по должности"[2].
Опасаясь, по-видимому, того, что преждевременное ознакомление членов Политбюро с "Завещанием" может вызвать новую волну интриг и обострение внутренней борьбы в руководстве партией, Ленин в период диктовки этого документа дал своим секретарям категорические указания, чтобы письмо было абсолютно секретным и его экземпляры хранились бы в запечатанных конвертах, которые могут быть вскрыты только им и (в случае его смерти) Крупской.
Однако, как свидетельствуют недавно опубликованные документы и воспоминания секретарей Ленина, одна из них - М. А. Володичева, в день диктовки первой части письма, в которой содержались указания на опасность "конфликтов небольших частей ЦК" и намечался первый набросок политической реформы, передала эту часть письма Сталину. Прочитав этот документ, Сталин, не знавший о существовании копий, предложил Володичевой сжечь его.
Спустя несколько дней Фотиева, которой Ленин подтвердил своё решение о секретном характере письма, не решилась сказать ему о поступке Володичевой и оставила его в уверенности, что письмо никому не известно. 29 декабря Фотиева сделала устное заявление Каменеву о разглашении содержания первой части ленинского письма. Каменев попросил её дать письменное объяснение. Из письма Фотиевой по этому вопросу и приписок на письме Троцкого и Сталина следует, что с содержанием этой части ленинского документа были знакомы к тому времени Каменев, Сталин, Троцкий, Бухарин и Орджоникидзе. Сталин и Троцкий подтвердили, что больше никому они об этом документе не рассказывали.
Когда и кому из тогдашних руководителей "Письмо к съезду" стало известно целиком, включая и содержавшийся в нём совет относительно Сталина? На этот вопрос помогает ответить опубликованная недавно переписка между лидерами правящей фракции, относящаяся к июлю - августу 1923 года, когда отношения между Сталиным и его тогдашними союзниками заметно обострились. В письме Каменеву из Кисловодска от 23 июля Зиновьев, возмущенный единоличными решениями Сталина, писал, что "Ильич был тысячу раз прав"[3], явно имея в виду ленинские характеристики Сталина, данные в "Завещании". Очевидно, узнав об этом от Каменева, Сталин выразил недовольство ссылками "на неизвестное мне письмо Ильича о секретаре"[4]. В ответ на это Зиновьев и Бухарин сообщили, что "существует письмо В. И., в котором он советует (XII съезду) не выбирать Вас секретарём". Далее в письме пояснялось, что Бухарин, Каменев и Зиновьев "решили пока Вам о нём (письме. - В. Р.) не говорить. По понятной причине: Вы и так воспринимали разногласия с В. И. слишком субъективно, и мы не хотели Вас нервировать"[5].
Из этих писем следует два вывода. Первый: в июле 1923 года по крайней мере трое - Зиновьев, Каменев и Бухарин - либо были знакомы с полным текстом "Письма к съезду", либо знали (очевидно от Крупской) о содержавшемся в нём совете снять Сталина с поста генсека. Второй: Сталину, во всяком случае, по сведениям, имевшимся у этих трёх лиц, содержание "Письма к съезду" (за исключением первой записи от 23 декабря 1922 года) в июле - августе 1923 года ещё не было известно.
Позднее, в 1926 году, Зиновьев зачитал на пленуме приведённую выше цитату из письма, отправленного, им совместно с Бухариным Сталину. Однако Сталин в письменном заявлении пленуму утверждал, что "никакого письма Бухарина и Зиновьева из Кисловодска от 10 августа 1923 г. я не получал, - мнимая цитата из мнимого письма есть вымысел, сплетня"[6]. Эта была очередная ложь Сталина, опровергаемая наличием данного письма, хранящегося до сего времени в архиве ЦК КПСС.
ПРИМЕЧАНИЯ
[1] Ленин В. И. Полн. собр. соч. т. 45. С. 343, 345.<<
[2] Троцкий Л. Д. Завещание Ленина. - Горизонт. 1990. № 6. С. 40.<<
[3] Известия ЦК КПСС. 1991. № 4. С. 198.<<
[4] Там же. С. 203, 205.<<
[5] Там же.<<
[6] Там же. С. 192.<<