XXXIX. [Четвертое заблуждение: учение о творении и о первородном грехе]
Прежде всего, несомненно и даже очевидно, что, по учению христианской религии, пороки, грехи и дурные поступки людей, представляющие собой, казалось, лишь легкие провинности, — как например проступок Адама и Евы, первых представителей рода человеческого, совершенный ими в земном раю, где они вкусили запрещенный богом плод, — тем не менее весьма тяжко оскорбляют бога, возбуждают его гнев и негодование. Об этом определенно свидетельствуют все мнимо священные писания наших христопоклонников, это говорят наши христопоклонники во всех своих благочестивых книгах, это проповедуют они всенародно в своих храмах, преподают в своих школах, в частных и общественных наставлениях, даваемых в храме. Их святой Златоуст[1] уверяет, как правило, что грех — самое отвратительное в глазах бога. Их великий св. Августин[2] говорит, что совершающие грех оскорбляют Иисуса Христа, царствующего на небе. Их великий св. Павел[3] говорит, что те, которые совершают грех, заново распинают Иисуса Христа в своей душе. Их св. Августин[4] говорит, что те, кто грешит, оскорбляют бога более тяжко, чем оскорбили его иудеи, распяв его. Тридентский собор (сессия 14,61) называет грех оскорблением бога и даже весьма тяжким оскорблением. Поэтому наши римские христопоклонники поют в начале своего поста замогильным голосом: нашими злодеяниями оскорбили мы твое, боже, милосердие... или: совесть наша указует нам, что тяжко тебя оскорбили мы... или: много, много мы погрешили, но пощади кающихся[5]. Приложись к народу своему и ты... потому что ты оскорбил меня в пустыне во время распри в толпе[6]. Не оскорбляй, ибо это мерзость для господа бога твоего[7]. Ибо несомненно, что господь наш так оскорбляется грехами, как он заявил через своих пророков[8]. А в их мнимо святой книге Бытия (6:6) сказано, что во времена Ноя бог был так тяжко оскорблен грехами людей, что почувствовал себя пораженным скорбью до глубины сердца и сказал по этому поводу, что раскаивается в сотворении человека. Этому следуют все богословы... О, боже, ты, оскорбляемый виновностью и умилостивляемый покаянием! (Молитва).
Все богословы христопоклонников согласны, что тяжесть греха так велика, что если бы даже все люди и все ангелы на небе собрались для оплакивания обиды, которую наносит грех богу, и для принесения всего возможного покаяния, они никогда не могли бы ни своими слезами, ни своим раскаянием, ни всеми самыми возвышенными поступками своими достойным образом удовлетворить правосудие божие, оскорбленное одним смертным грехом. Если послушать богословов, то вся кровь мучеников, вся чистота девственниц и вся заслуга ангелов и святых сами-по-себе не достаточны для достойного удовлетворения правосудия божьего, оскорбленного грехом. Для этого нужны были, по утверждению наших христопоклонников, бесконечные заслуги богочеловека; от них получилось достойное удовлетворение, потому что обида, наносимая грехом богу, в некотором роде бесконечна и требует и бесконечных заслуг для достойного удовлетворения. И так как заслуги всех людей, взятых вместе, не имеют бесконечной цены, то отсюда следует, говорят они, что все заслуги людей, вместе взятые, не достаточны для достойного удовлетворения правосудия божьего, оскорбленного смертным грехом. И поэтому, прибавляют они, сын божий, желая искупить людей, благоволил воплотиться и стать таким же человеком, как мы, дабы дать достойное удовлетворение правосудию бога, своего вечного отца, за все грехи людей бесконечными заслугами своей смерти и страдания.
Оскорбление или обида, которые грех наносит богу, по уверению христопоклонников, так велики, что невозможно их вполне осознать. Они в известном смысле непостижимы. Вот какое основание они приводят. Дело в том, говорят они, что для полного понимания величины оскорбления нужно знать качество того, кто оскорблен, и качество того, кто оскорбил, так как величина оскорбления определяется не только качеством или характером самого оскорбления, но также величием, превосходством и достоинством оскорбленного лица, как и низостью и подлостью оскорбителя. Поэтому, согласно их рассуждению, чтобы полностью понять крайнюю степень обиды или оскорбления, причиняемые богу грехом, нужно быть в состоянии познать и, так сказать, измерить величие и святость самого бога; ведь степень тяжести греха определяется противопоставлением его величию и святости бога. А так как никто не в состоянии понять величие и превосходство бога, потому что он бесконечен во всех совершенствах, то людям невозможно также вполне осознать тяжесть оскорбления и обиды, которую наносит богу смертный грех. Тяжесть смертного греха так непомерна, уверяют христопоклонники, что все пламя адского огня неспособно загладить ее. Поэтому их великий св. Августин говорит и все богословы христопоклонников повторяют за ним, что лучше предоставить гибели весь мир, т. е. небо, землю и все, что они содержат, нежели совершить добровольно один единственный смертный грех. Грешить, говорит этот великий учитель, значит бесчестить бога, а этого, говорит он, никто никогда не должен допускать, хотя бы должно было погибнуть все живущее. Эта обида, наносимая богу грехом, так ужасна, что она заставила св. Ансельма сказать, что если бы он видел с одной стороны ад разверстый со всем его пламенем, а с другой стороны — возможность совершения единого смертного греха и если бы ему надо было избрать то или другое, он предпочел бы заживо ввергнуть себя в ад, нежели добровольно совершить один единственный смертный грех.
А вот что они говорят о меньших грехах, которые они называют грехами простительными. Раз они утверждают, что простительный грех есть обида и зло по отношению к богу, то отсюда следует, что это более великое зло, чем все бедствия всего живущего, что святые предпочли бы потерять тысячу жизней, нежели совершить преднамеренно один единственный простительный грех[9], что нельзя сознательно говорить ни малейшей лжи, даже для того, чтобы воздать великую славу богу, что люди должны почитать за счастье пожертвовать своим существованием для предупреждения хотя бы самого малого греха, так как он есть зло несравненно более великое, чем все бедствия мира, разорение всех народов, гибель всех тварей и разрушение всей вселенной. Не ясно ли, что только сумасшедшие могут говорить подобное?
А вот что наши благочестивые и суеверные христопоклонники говорят об оскорблении и обиде, которые грех якобы наносит богу. Можно много сказать по поводу этого бесподобного учения, чтобы выявить всю смехотворность его, но пойдем дальше. Вот что говорят они или заставляют говорить своего бога в его гневе и негодовании. Эти народы, — такие слова вкладывают они в уста богу, — привели меня в гнев своими пороками и злодеяниями, но я также сделаю их предметом моего гнева и кар: ибо огонь, зажженный моим гневом, будет жечь глубоко до самых низин, он пожрет всю землю и сожжет основание гор, я пошлю на них все бедствия, все мои стрелы, они будут сожжены голодом и снедаемы жаром и горькими разрушениями[10]... Я пошлю свои кровавые стрелы, и мой меч пожрет плоть тех, которые будут убиты. Я наведу мщение на тех, которые меня ненавидят[11]. Этот самый бог устами своего пророка Исайи говорит о наказании, которому он подверг несколько народов[12]: я пошел на них в своем гневе и попирал их моей яростью. А вот что он говорил через своего пророка Иеремию[13]. Сыны Израиля и Иуды не переставали повседневно творить зло и потому возбудили мой гнев, мою ярость и мое негодование... Но после того, как я их рассеял в своем гневе, в своей ярости и своем негодовании... Через своего пророка Иезекииля он объявляет[14]: Так как вы нарушили мои законы и вы предались всякого рода порокам и злодеяниям, я вас не буду более щадить, я не буду к вам иметь никакого сострадания; вы погибнете от язвы, от голода и от меча, но, когда я утолю на вас свой гнев и свое негодование, мой гнев утолится, мое негодование прекратится, и я вас утешу. Я жестоко отомщу им, — говорит он устами того же пророка[15], — покараю их своей яростью, и они познают, что я им бог, когда я совершу над ними свое мщение. И много других подобных способов выражения приписывают они своему богу.
Вот еще как они говорили о гневе, негодовании и ярости своего бога. Когда народ израильский возроптал на Моисея за то, что не было мяса[16], бог пришел в великий гнев, послал им перепелов в изобилии, и они наелись их до пресыщения. Но вслед затем ярость бога воспылала против них, и он поразил их жестоким ударом. Они отвергли божий закон, — говорит пророк Исайя[17], — они презрели мое слово; поэтому ярость божия возгорелась против его народа. Он простер руку свою на него, он его поразил, и оттого были сокрушены горы, и трупы мертвых были брошены, как бревна, посреди улицы, и все же его гнев, говорит пророк, не был утолен этим, его мышца все еще была простерта, чтобы разить. Он сокрушил, — говорит Иеремия[18], — всю силу Израиля в ярости своего гнева. Вся земля заколебалась от гнева господня, — говорит Исайя[19]. Господи, — говорит царь Давид[20], — не карай меня во гневе своем и не наказывай меня в своей ярости. Я мешал, — говорил он[21], — пепел с моим хлебом и слезы свои с питием своим в страхе, который я испытывал от твоего гнева и негодования. Господь, — говорил он еще, — посмеется над грешниками; в гневе своем он будет говорить с ними и погубит их в своей ярости. Наконец в их книге о сотворении мира определенно сказано, что бог проклял землю за грех, который совершил первый человек, вкусив запретный плод. Определенно сказано, что человек этот был изгнан из земного рая за одну эту провинность и что по одному только этому поводу он и все его потомки были осуждены на смерть и на все невзгоды этой жизни, и не только на это, но также, как уверяют наши христопоклонники, на вечные мучения; все люди, которые явились после этого и явятся еще впредь до скончания веков, как говорит их св. Павел[22], с самого своего рождения — лишь чада гнева, достойные вечного наказания. Были мы по природе чадами гнева...[23] Пришел гнев божий на сынов неверия.
Все эти свидетельства и множество других подобных им показывают с очевидностью, что христианская религия верит и поучает, что пороки и грехи людей, даже те, которые кажутся легкими проступками, тягчайшим образом оскорбляют бога и возбуждают его гнев, негодование и ярость. Но заблуждение — верить и думать, что всемогущее существо, бесконечно совершенное, каким предполагается бог, может быть действительно огорчено каким-нибудь пороком или злодеянием людей. Равным образом ошибочно верить и думать, что существо неизменное, бесконечно совершенное и бесконечно мудрое, каким предполагается бог, может действительно волноваться от гнева, ярости или возмущения, вообще какой-либо страсти.
Это я доказываю с очевидностью следующим доказательством. Существо, которое предполагается стоящим бесконечно выше всякого оскорбления и всякой обиды, не может быть действительно оскорблено и обижено никем и ничем. Существо, предполагаемое всемогущим и бесконечно совершенным, по своей природе бесконечно выше всякого оскорбления и всякой обиды не только потому, что оно удалило бы и не допустило бы своим всемогуществом все, что как-будто могло бы повредить ему или причинить ему какую-нибудь обиду или неприятность, но также потому, что оно по самой природе своей неуязвимо, неизменно и бесстрастно; будучи уже по своей природе неуязвимым, неизменным и бесстрастным, оно конечно совершенно недосягаемо ни для какого оскорбления, ни для какой обиды и следовательно отнюдь не может оскорбляться пороками и злодеяниями людей. Напротив, с большим основанием можно утверждать, что они его никоим образом не способны оскорбить, раз оно стоит бесконечно выше всего, что могут сделать люди для оскорбления его. Если бы например все люди пустили все свои стрелы против солнца и луны, стали стрелять в них из всех своих мушкетов и своих больших пушек, разве могли бы они пробить там брешь или вообще сколько-нибудь затронуть их? Нисколько. Почему? Потому что эти светила слишком высоки для стрел человеческих и находятся вне пределов досягаемости наших мушкетов и всей нашей артиллерии.
Точно так же, если бы люди захотели бросать грязью в солнце или луну, разве могли бы они сделать какое-нибудь пятно на них? Ни в коем случае. Почему? Потому что эти светила слишком высоко стоят надо всем тем, что люди могли бы сделать для них или против них. Но бог бесконечно выше всего, что люди могли бы сделать для него или против него; поэтому подавно никакое зло, никакое добро, исходящее от них, не могут причинить богу сколько-нибудь зла или добра, следовательно все пороки, грехи и злодеяния людей никак не могут оскорбить его. Это в конце-концов должны признать и сами наши христопоклонники, согласно сказанному в их якобы святых книгах, а именно в книге Иова[24]; там сказано: Как, может ли человек итти в сравнение с богом? Если человек будет праведен, то разве от этого бог станет выше? И если бы жизнь его была безупречна, то какое благо получилось бы от того для бога? В другом месте говорится: Посмотрите на небо и на звезды над вами: если вы согрешите, то какое зло вы можете сделать этим богу? И если бы умножить ваши преступления и беззакония, то как вы этим повредите ему? Точно так же, если вы будете праведны, то что хорошего вы сделаете этим богу? Какая польза будет от того ему? Никакой. Лишь самому же человеку вредит его беззаконие, и для него самого добродетель его приносит пользу и выгоду, а вовсе не для бога.
Можно сослаться на пример оскорбления или обиды, наносимых человеком низкого происхождения царю или высокопоставленному лицу; эта обида более тяжка и преступна, чем подобная же обида или оскорбление со стороны того же человека, но по отношению к себе подобному. С этим можно согласиться. Но этот пример нисколько не доказывает, что это верно и по отношению к богу; в самом деле, ни царь, ни какая-нибудь высокопоставленная особа не могут быть безусловно выше всех посягательств, обид и оскорблений со стороны людей низкого положения. Напротив, обладая более нежной комплекцией, чем другие, они лишь живее почувствуют силу этих посягательств и поэтому сочтут себя гораздо более оскорбленными, чем сочли бы себя другие, менее высокого положения люди. Этого никак нельзя сказать о боге, который предполагается бесконечно совершенным; будучи, как я сказал, по своей природе неуязвимым, неизменным и бесстрастным, он бесконечно выше всяких обид, оскорблений и посягательств. Своими поступками люди не могут его оскорбить. Действительно, если бы пороки и злодеяния людей были в состоянии хотя бы в малой степени оскорбить божественное естество (я разумею действительное оскорбление, ибо именно так нужно это понимать), если бы они, говорю я, были в состоянии в какой бы то ни было степени его оскорбить, то бог, можно сказать, оказался бы более всех оскорбляемым, более всех обижаемым, более всех унижаемым, более всех мучимым и, следовательно, самым несчастным и жалким из всех. Ведь он стал бы предметом повседневных обид и оскорблений со стороны людей, и если каждый порок и грех причиняли бы ему хотя бы такую неприятность, какую причиняет человеку какая-нибудь муха или блоха, то и этого уже было бы достаточно, чтобы сделать его самым несчастным и истязаемым существом в мире. Представьте себе, какое мучение было бы для человека беспрерывно, ежеминутно испытывать уколы или укусы миллиона мух или блох, кружащихся беспрестанно вокруг него, чтобы его кусать. Это мучение было бы без сомнения для него более тягостно, более невыносимо, чем самая изнурительная болезнь. Сама смерть была бы для него менее тягостна, чем подобное наказание.
А между тем это в некотором роде картина того состояния, в котором, согласно нашим христопоклонникам, оказался бы их бог, если пороки и грех людей способны хотя бы в малой степени оскорблять его. Ибо, если каждый порок или грех в отдельности и не мог бы оскорбить его особенно сильно, то великое число, почти бесчисленное множество пороков, преступлений и грехов, которые совершаются повседневно и ежеминутно в мире, сделали бы его самым несчастным и самым жалким из всех существ. Но смешно и нелепо думать, что бог, предполагаемый всемогущим, бесконечно совершенным и следовательно самым счастливым, самым невозмутимым, самым довольным существом, кажется тем не менее вследствие пороков и грехов людей самым несчастным и самым жалким из всех существ. Это было бы сплошной нелепостью, а стало быть, смешно и нелепо утверждать, что бог действительно может быть оскорблен пороками и грехами людей. Смешно и нелепо преувеличивать, как это делают наши христопоклонники, тяжесть пороков и грехов людей, то оскорбление, которое они якобы наносят богу. Это оскорбление — не реальное, а лишь воображаемое, и в лучшем случае лишь чистая метафора, поэтому смешно утверждение наших христопоклонников, что один простительный грех есть большее зло, чем все несчастья всех тварей, вместе взятых; смешно говорить, как они это делают, что лучше загубить тысячу жизней, даже все живущее, нежели совершить добровольно хотя бы один только простительный грех. И наконец смешно утверждение некоторых христопоклонников, что они предпочли бы живыми войти в адское пламя, нежели совершить добровольно единый простительный грех; это все-равно, что предпочесть все муки ада допущению в словах своих хотя бы одной условной лжи; или же это все-равно, что утверждать: одно какое-нибудь пустое или вольное слово — большее зло, нежели все бедствия в мире, вместе взятые; или что лучше предоставить гибели весь мир, нежели сказать учтивую ложь или одно пустое вольное слово. Какое безумие говорить подобные вещи! Если бы это было так, то они должны были бы сказать также, что бог поступил бы гораздо лучше, если бы не сотворил никакой твари, чем допускать, чтобы совершен был хотя бы один простительный грех или чтобы была сказана когда-нибудь учтивая ложь и произносилось какое-нибудь пустое или вольное слово. Судите сами, не смешно ли говорить нечто подобное. Следовательно смешно говорить, что пороки и грехи людей тяжко и смертельно оскорбляют бога, как утверждают наши христопоклонники.
Прибавьте к этому, что способность быть оскорбляемым есть верное свидетельство слабости и бессилия; она ни в коем случае не уместна в существе бесконечно совершенном и следовательно не уместна в боге. Поэтому ошибочно также думать, что бог будет сердиться на людей и приходить в гнев, ярость и негодование из-за их пороков и грехов; это, говорю я, заблуждение не только потому, что это недостойно мудрости совершенного существа, каковым предполагается бог, но также потому, что он при своей неизменности не подвержен ни одной из этих страстей. Ведь страсти являются необычными волнениями души, которые изменяют и нарушают естественный и обычный уклад души; бог же предполагается неизменным по своей природе, следовательно его не может волновать ни одна из этих страстей. Это принуждены так или иначе признать и сами наши христопоклонники, свидетельством этому служат слова самых главных среди них. Бог, — говорит св. Амвросий, — не мыслит так, как люди, т. е. его мысли и желания не приходят к нему одни за другими; он не может гневаться так, как люди, словно подверженный изменениям. Тем не менее, — прибавляет св. Амвросий, — говорят, что бог гневается и приходит в ярость, но это говорится только для того, чтобы подчеркнуть тяжесть и злостность наших грехов. Она так велика, что как бы должна вызвать гнев даже самого бога, хотя он и не может по своей природе быть волнуем гневом, ненавистью или какой-либо другой страстью.
Св. Августин обращается к богу с следующими словами: «Ты ревнуешь о своей славе, но ты не знаешь страха, ты раскаиваешься, но ты не знаешь ни скорби, ни огорчения, ни сожаления; ты гневаешься, но в то же время ты всегда остаешься невозмутимым» (Августин, «Исповедь»). Вот что он еще говорил в другом месте, обращаясь к своему богу: Господи, ты уже говорил своим мощным голосом внутреннему слуху моего сердца, что ты вечен, потому что ты никогда не меняешься, ни путем новых форм, ни путем смены движений. Воля твоя тоже не зависит от времени, ибо воля, изменяющаяся в своих решениях в той или иной степени, не может быть бессмертной[25]. Я ясно вижу, — говорит он, — эту истину, пред лицом твоим... и т. д. Свет, которым ты меня просветил, — говорит Августин далее — указывает мне, что непослушание кого-либо из твоих созданий не может вредить тебе лично, не может нарушить порядок твоего царства, ни на небе, ни на земле. Августин говорит также, что бог и ангелы наказывают, не приходя в гнев, и оказывают милость, не трогаясь при этом состраданием. И наконец он говорит также, что бог не меняет своих мыслей и своей воли во времени; как это делают люди; он говорит, что когда бог творил мир, он мыслил не иначе, чем в настоящее время, после его создания, и что он не будет мыслить иначе и после того, как мир окончит свое существование, потому что воля бога пребывает вечной.
То же самое говорят Фульгенций и др. Наш апостол св. Иаков определенно говорит, что всякое даяние — благо и совершенен всякий дар, исходящий от господа, который не подвержен никакому изменению и даже тени какой-либо перемены[26]. Из этого ясно и очевидно, что наши христопоклонники сами вынуждены признать, что существо бесконечно совершенное, каким предполагается их бог[27], не может быть подвержено никакой страсти и следовательно ошибочно думать и говорить, а тем более поучать повседневно, как они это делают, что пороки и грехи людей возбуждают гнев, ярость и негодование бога. Смешно и нелепо говорить, что существо, которое предполагается уже по своей природе постоянным и неизменным, могло бы сколько-нибудь волноваться такими страстями.
Философы и в частности стоики считают, что недостойно мудрого существа отдаваться волнениям страсти, а стало быть, и подавно сочли бы это недостойным существа бесконечно совершенного. Но вот еще одно доказательство, что пороки и грехи людей нисколько не оскорбляют бога, не причиняют ему никакого зла и вреда, не возбуждают в нем неудовольствия, гнева или негодования; доказательство это заключается в том, что бог нисколько им не препятствует. Ведь если бы они действительно его оскорбляли и возбуждали его гнев и негодование, как утверждают наши христопоклонники, то он не преминул бы воспрепятствовать им, и во всяком случае, если бы он им не препятствовал, то не вследствие недостатка у него могущества. Таким образом, если он не препятствует им, то значит, он не желает им препятствовать; другими словами, это означало бы, что бог идет против природы благости и мудрости, которые сами собой всегда стремятся по возможности даровать блага и воспрепятствовать злу. Но в таком случае он заслуживал бы насмешки и издевательства, ибо было бы безумием с его стороны предоставлять себя непрестанным оскорблениям и поруганию всякого рода пороками и грехами. Было бы безумием с его стороны сердиться и приходить в гнев и ярость из-за тех зол, которые можно предотвратить, но которые он не желает предотвратить. Но, скажут наши христопоклонники, бог не хочет отнимать у людей свободу делать то, что им угодно, а люди, когда им предоставляется свобода делать то, что им угодно, сознательно злоупотребляют предоставленной им возможностью и, делая зло, тяжко оскорбляют бога. На это можно возразить, что бог при своем всемогуществе и предполагаемой бесконечной мудрости мог бы, не лишая людей свободы, руководить их умом и направлять их сердце, мысли и желания, наклонности и волю таким образом, чтобы они никогда не желали зла и греха. Таким путем он мог бы легко предупредить все пороки и грехи без ущерба для свободы людей и их свободы воли. Следовательно совершенно напрасна ссылка на то, что он якобы не хотел воспрепятствовать порокам и грехам людей, чтобы оставить им свободу поступать по своему желанию.
Более того, наши христопоклонники считают и поучают, что их бог сам является первоначалом и первичным двигателем всего, что движется и происходит в мире, и что ничто не происходит без его первого толчка и содействия; отсюда следует, что бог является первоначалом, перводвигателем, первохранителем всего хорошего и дурного в людях и во всех тварях. Следовательно если бы он сердился и приходил в гнев от пороков и неурядиц людских, то это значило бы, что он сердится и приходит в гнев от того самого, что сам он сотворил в людях, что он сам себя огорчает и оскорбляет пороками и грехами людей, подобно человеку, который захотел бы заколоть себя не своей рукой, а рукой другого человека. Смешно говорить и думать это о боге, т. е. о существе, которое представляется существом бесконечно совершенным, бесконечно благим и бесконечно мудрым. Ведь только сумасшедшие способны оскорблять самих себя, сердиться и приходить в гнев против того, что они же сами сделали. Таким образом ясно, что наши христопоклонники находятся в заблуждении, когда говорят, что пороки и грехи людей тяжко и смертельно оскорбляют их бога, возбуждают его гнев и его негодование.
Наши христопоклонники сами очень хорошо видят, что их манера высказываться относительно мнимого оскорбления их бога, его гнева и негодования неуместна[28] и что нельзя понимать их слова в буквальном смысле, поэтому они вынуждены были придать своим словам переносный, иносказательный смысл. Они говорят, что выражения: оскорбление, обида, гнев, ярость, негодование и другие тому подобные — должны пониматься не в буквальном смысле, а только в переносном смысле по тем внешним действиям, которые эти страсти обыкновенно производят в людях действительно оскорбленных, действительно испытывающих гнев и негодование. Обычно люди, чувствуя себя оскорбленными, приходят в гнев, ярость и негодование против обидчиков или поступающих против их воли и приказаний; в своем гневе они прибегают к мести и строгости, наказывают и подвергают крутой расправе тех, кто их оскорбляет, нарушает их волю и приказания. Точно так же, говорят наши христопоклонники, бог часто и строго наказывает людей, предающихся порокам и грехам, нарушающих и попирающих его закон и заповеди; он наказывает их с такой суровостью, словно они тяжко оскорбили его и словно он сердится и действительно приходит в гнев. В этом смысле, говорят христопоклонники, надо понимать их выражения, что пороки и грехи людей оскорбляют бога, возбуждают его гнев и негодование. Итак когда они говорят, что пороки и грехи людей тяжко и смертельно оскорбляют их бога и вызывают его гнев, ярость и негодование, то все эти выражения в действительности означают только то, что бог карает и сурово наказывает пороки и грехи людей. Но они находят вполне уместным употреблять указанные выражения, чтобы, как они говорят, приблизиться к обычному способу выражения людей и в то же время внушить страх и ужас грешникам, смирить гордых, побудить нерадивых к добродетели, возбудить умы пытливые и поддерживать дух благочестия в праведниках. Но если они подразумевают под вышеупомянутыми выражениями только это и если только в этом заключается их намерение, то значит правда, как я говорил, что грехи людей нисколько не оскорбляют бога, нисколько не возбуждают его гнев и негодование. Следовательно наши христопоклонники находятся в заблуждении и совершенно напрасно преувеличивают тяжесть грехов, якобы оскорбляющих бога. Ведь, по их же толкованию, это лишь оскорбление в переносном смысле, т. е. оскорбление воображаемое. К тому же это значит злоупотреблять значением слов, если называть гневом, яростью и негодованием то, что на самом деле не есть ни гнев, ни ярость и негодование. Нельзя называть гневом, яростью или негодованием произнесение и даже исполнение приговора судьи о строгом наказании преступника. Для чего же называть гневом, яростью и негодованием справедливое наказание, которое бог, бесконечно мудрый, налагает на людей за их злостные проступки, раз он их наказывает без гнева и без негодования?
Но если, по этому объяснению способа выражения наших христопоклонников, пороки и грехи людей лишь в переносном, а не собственном смысле называются обидами и оскорблениями бога, если они называются так лишь потому, что он наказывает их, то отсюда следовало бы, что, если бы он их совсем не наказывал, они не были бы, даже в одном переносном и метафорическом смысле, обидами и оскорблениями бога; они были бы обидами и оскорблениями бога лишь в том случае, если бы он наказывал за них. Итак, если бы он никогда — ни теперь, ни прежде не наказывал за них, то никогда бы — ни теперь, ни раньше они не были бы ни в переносном, ни в метафорическом смысле оскорблением бога. Например если бы бог никогда не покарал грех и непослушание Адама, которые наши христопоклонники считают единственной причиной несчастий и осуждения людей, то никогда бы грех Адама не называли и не должны были бы называть оскорблением бога. Я не знаю, могут ли наши христопоклонники согласовать это с тем, что они говорят о тяжести этого греха как якобы оскорбления бога.
Они точно так же находятся в заблуждении касательно временных и вечных наказаний, которые, по их словам, бог налагает на людей за их преступления и грехи.
1. Они заблуждаются относительно временных наказаний людей в этой жизни, ибо конечно совершенно неправдоподобно считать тягости и бедствия этой жизни наказаниями, которые бог посылает людям в возмездие за их грехи. Очевидным и убедительным доказательством этого является следующее: если эти тягости и бедствия действительно — наказания от бога, то они были бы всегда пропорциональны тяжести преступлений и грехов, и никогда бы невинные и праведные не несли такого же наказания, как виновные; ибо бог при приписываемой ему бесконечной благости и бесконечной справедливости не может наказывать одинаково сурово невиновных и виновных; это невероятно. Невероятно, чтобы он желал сурово наказывать легкие проступки одних и легко наказывать отвратительные преступления других. Нельзя поверить, чтобы он оставлял безнаказанными отвратительные преступления и заставлял невинных претерпевать страдания, которые заслужили злые и преступные. А между тем повседневно можно видеть в мире тысячи и тысячи преступлений и отвратительных злодеяний, которые остаются безнаказанными. Повседневно можно видеть, как невинные и праведные люди несут то же наказание, что и виновные; можно видеть, как праведные и невинные люди стонут от страданий и несчастий и часто погибают от них самым жалким образом, в то время как злые и отвратительные нечестивцы живут в веселии и благополучии и с торжеством пожинают плоды своих беззаконий.
Согласно тому, что сами наши христопоклонники говорят например о наказании за первородный грех Адама и Евы, о наказании жителей Вефсамиса, заглянувших в ковчег завета, о наказании за перепись, которую велел произвести в своем народе царь Давид, и т. д., бог, оказывается, наказывает сурово легкие проступки одних людей и в то же время совсем не наказывает или лишь легко наказывает превеликие преступления других. Ибо, что касается пресловутого греха Адама, вкусившего в саду запретный плод, то это лишь очень легкий проступок в сравнении например с грехом, который совершил вслед затем Каин, злодейски убивший своего брата Авеля. А между тем, по словам наших христопоклонников, бог очень сурово наказал грех Адама, бывший лишь легким проступком, и вовсе не наказал или только очень легко наказал грех Каина, бывший возмутительным преступлением. Что касается жителей Вефсамиса[29], то какой грех или какое зло совершили они тем, что заглянули в ковчег или ящик, который находился на колеснице, влекомой волами через поля куда попало? А между тем этот мнимый проступок, который не имел даже видимости греха, был очень строго наказан в лице этих бедных жителей Вефсамиса, тогда как бесчисленное множество очень вредных преступлений осталось безнаказанным. Со стороны Озы не было преступлением дотронуться до ковчега из благого побуждения не дать ему упасть в опасный момент, когда он на его глазах готов был упасть; казалось бы, это даже скорее являлось поступком похвальным, нежели достойным порицания: Оза старался не дать возу упасть. А между тем, если слушать наших христопоклонников, этот поступок был наказан гораздо более сурово, чем святотатство нечестивцев. Что касается переписи, которую царь Давид велел произвести в своем народе, то это мог быть лишь очень легкий проступок, если вообще тут был какой-либо проступок; это было только тщеславие, не больше, и тщеславие, никому не вредившее. Этот проступок не мог итти в сравнение с тем преступлением, которое совершил тот же царь, велев убить Урию для того, чтобы завладеть его женой, а между тем, по словам наших христопоклонников, бог гораздо строже наказал первую ничтожную провинность, чем эту вторую, которая являлась великим преступлением.
Можно бы привести еще много других подобных примеров; еще и теперь можно видеть повседневно, как хорошие люди подвергаются несчастьям, а множество людей злых, которые заслуживают строгого наказания, не подвергаются этим несчастьям. Это показывает, что бог часто очень строго наказывает легкие проступки одних и совсем не называет или наказывает лишь очень легко великие преступления, он даже часто наказывает одинаково добрых и злых, неповинных и виновных, праведных и неправедных. А так как это явно противоречит высшей благости, высшей мудрости и высшей справедливости существа, предполагаемого бесконечно совершенным, то никак не вероятно, чтобы страдания и бедствия этой жизни были действительно наказаниями от бога. Это лишь в порядке вещей, естественные последствия вещей тленных и смертных. Возможно ли, чтобы бог, предполагаемый бесконечно благим и бесконечно мудрым и создавший людей для того, чтобы преисполнить их своих благ и милости и сделать их вечно блаженными и довольными в земном раю, сейчас же после того, как сотворил их таковыми, совершенно отринул их от своей милости и дружбы и поставил всех людей в необходимость претерпевать тягости и бедствия этой жизни за провинность одного единственного человека, притом за провинность столь легкую, как нескромное вкушение в саду запретного плода? Это невероятно! Как, бог, бесконечно благой, бесконечно мудрый, связал все земное и вечное счастье всех людей с простым и маловажным фактом послушания или непослушания одного человека, слабого и бренного! А ведь бог знал его слабость и бренность, как знал отлично, что этот человек должен был впасть в непослушание. Это невероятно. Как! Из-за этой провинности, из-за непослушания, которое представляло собой в сущности безделицу и само-по-себе не вело ни к каким последствиям, не причиняло вреда и ущерба богу и вообще никому, притом совершено было без какого-либо дурного намерения и в настоящее время не заслужило бы даже одного удара плетью, за такую, говорю я, мнимую провинность бог бесконечно благой, бесконечно мудрый восхотел погубить весь человеческий род, лишить его своей милости и заставить всех людей претерпевать в наказание за эту провинность все тягости и бедствия этой жизни и кроме того осудить их еще на вечное проклятие по такому ничтожному поводу! Это ни в коей мере не вероятно! Предполагать это — значит оскорблять высшую благость и мудрость бога.
Представим себе, что какой-нибудь государь возымел фантазию погубить все население какой-либо провинции за легкое неповиновение одного из своих фаворитов или что богатый и могущественный отец семейства, имеющий много детей, вздумал всех их лишить наследства и сделать жалкими и несчастными на всю жизнь из-за непослушания или даже легкого ослушания одного из детей. Не сочли ли бы этого государя и этого отца семейства безумцами и сумасшедшими? Это было бы правильно, потому что действительно нужно потерять всякий разум и впасть к крайнее исступление, чтобы дойти до этого. Как же бог, существо бесконечно благое, бесконечно мудрое, мог впасть в такое яростное и жестокое безумие и захотеть погубить и сделать несчастными навеки всех людей, которые являются его детьми, его народом! Как, говорю я, мог он впасть в подобное безумие и возжелать погубить их всех и сделать их всех вечно несчастными за провинность одного единственного человека, который только и сделал, что позволил себе съесть запрещенные ему яблоко или сливу? Это, говорю я, ни в коей мере не вероятно. Смешно даже и подумать об этом, и следовательно явное заблуждение со стороны наших христопоклонников утверждать, как они это делают, что бог наказывает преступления и грехи людей несчастьями в этой жизни, которые без сомнения, как я уже сказал, просто вытекают из естественного порядка вещей.
Но еще сильнее заблуждение в утверждении, что бог наказывает грехи людей не только несчастьями на земле, но еще более сурово в другой жизни, вечными муками ада, самыми ужасными наказаниями, какие только можно себе представить, в аду, всегда якобы полном огня и пламени, всякого рода ужасов и проклятий. Ведь это значат доводить месть бога до крайнего предела жестокости, варварства и бесчеловечности; пожалуй, среди самых жестоких тиранов из всех, когда-либо существовавших, не найдется ни одного, кто захотел бы или имел бы смелость зайти так далеко. Но вместе с тем это значит довести сумасбродства до крайней степени! Как! Все бедствия, злосчастия и невзгоды этой жизни недостаточны для бога как возмездие людям за легкое неповиновение, выдаваемое за преступление! Всех их недостаточно для возмездия за мнимое преступление, за нескромное вкушение в саду яблока или сливы! Их недостаточно также для возмездия за преступление, заключающееся только в нарушении некоторых постов и правил воздержания, предписанных церковью! Их недостаточно для возмездия за якобы преступное излишество в питье и еде во время пирушки с друзьями! Недостаточно для возмездия за преступление юношей и молодых девушек или женщин, позволивших себе сладкий поцелуй или обнять друг друга, или хотя бы помыслить об этом, или обменявшихся друг с другом взглядами, полными симпатии! Но бог сверх того потребовал еще вечных наказаний, вечных мук, самых ужасных и страшных, какие только можно себе вообразить: вечный огонь и пламя и все, что только можно себе вообразить самого ужасного! Значит, ему, говорю я, нужны эти наказания для удовлетворения своей мести, для того, чтобы иметь удовлетворение мучить людей во-веки-вечные! Это превосходит все пределы жестокости и бесчеловечности. Утверждать подобные вещи значит, как я сказал, дойти до крайнего предела безумия. Не утверждаете ли вы, господа христопоклонники, что бог полон благости и милосердия[30], что он — отец милосердный и бог всяких утешений? Не говорите ли вы, что он любит прощать, что он дарует прощение и друг спасения человечества? И не говорите ли вы даже, что множество его милостей превосходит зло наших грехов? Вы говорите все это! Как же можете вы утверждать, что он готов так строго, жестоко и безжалостно карать столь легкие провинности? Это само себе противоречит, в себе самом заключает свое полное опровержение. Если он поражает бичом, то пусть убьет сразу, а не смеется над пыткой виновных и неповинных[31].
Представьте себе хоть немного то ужасное положение, в которое попадут многие из этих несчастных отверженных! За одними, быть может, будет всего только то преступление, что они имели слабость вкусить кой-какие естественные наслаждения. За другими, быть может, кой-какое чрезмерное потворство своим друзьям. За третьими — стремление отомстить злому недругу. За четвертыми — пропуск нескольких обеден или несоблюдение нескольких постов, недостаточно твердая вера в некоторые положения символа веры и т. д. И вот эти несчастные бедняки безвозвратно осуждены на вечные и жестокие муки ада, обречены вечно гореть в адском пламени без надежды на избавление! Сколько страданий, сколько воплей, сколько слез! Какие ужасные стоны будут беспрестанно испускать эти несчастные! И если бог бесконечно добр, бесконечно благ и бесконечно милостив, неужели он может оставаться навсегда непреклонным и никогда не устанет смотреть на эти ужасные муки, слушать вопли и стоны этих несчастных? Неужели бог никогда не даст места состраданию к менее виновным, если не к самым злым? Если бы бог был способен на это и действительно проявлял такое отношение (что однако совершенно невозможно и немыслимо), я дерзнул бы сказать, что такой бог заслуживает ненависти, отвращения и проклятия, даже проклятия навеки, так как он более жесток, чем все жестокие тираны, какие когда-либо существовали и могут еще появиться. Возможно ли сказать это о боге, о существе, которое предполагается бесконечно совершенным, бесконечно благим и бесконечно мудрым?
С точки зрения морали смешно и нелепо утверждать, что существо бесконечно благое и бесконечно мудрое заслуживает ненависти и отвращения; в такой же мере смешно утверждать, что бог, бесконечно благой и бесконечно мудрый, может наказывать вечными адскими муками не только грехи злобы и лукавства, но также грехи слабости и немощи, вроде тех, о которых я только-что говорил, и другие, им подобные. Это даже противоречит тому, что определенно оказано у одного из якобы святых пророков, а именно о великих преступлениях, совершенных в городе Иерусалиме, и о суровом наказании, которым бог покарал их. Вот что говорит пророк, или вот как он заставляет говорить бога по этому случаю к народу: «Утешься, утешься, мой народ, говорит твой бог; скажи Иерусалиму, что время его злобы исполнилось, что его беззаконие ему прощено, что он получил от руки господа двойную меру наказания, которое он заслужил за свои грехи»[32]. Пророк говорит, что бог уже покарал земными наказаниями самые великие грехи жителей этого города; если, согласно словам пророка и словам его бога, эти наказания признаны сугубыми сравнительно с тем, что люди заслужили своими грехами, или точнее, если было с них изыскано вдвойне и грехи были совершенно прощены, то это конечно не для того, чтобы безжалостно наказывать их вечными и ужасными мучениями ада, как это рисуют наши христопоклонники. Их якобы святые и божественные книги свидетельствуют, что бог раскаялся в том, что строго наказал людей за их злые нравы, погубив их всех в водах потока, залившего во времена Ноя всю землю[33]. Они говорят, что бог обещал тогда не проклинать более землю за грехи людей и не насылать на них более потопа, потому что они уже от природы имеют склонность ко злу. Он сказал им даже, что поставит радугу в облаках, как верный знак своего союза с людьми и со всей живой тварью, знак, что он больше не будет насылать на них потопа![34] И вдруг после этого он создает для людей ужасный ад, чтобы жестоким образом мучить их там и жечь их в вечном огне! Возможно ли это? Возможно ли даже только помыслить так о существе, предполагаемом бесконечно благим и бесконечно мудрым? Без сомнения этого никак нельзя ни говорить, ни мыслить.
Наш мнимый Христос говорил об одном из своих учеников, который должен был предать его, что ему лучше было бы вовсе не родиться и т. д. Но если верно то, что я только-что оказал об учении наших христопоклонников, то можно с полной уверенностью утверждать, что было бы гораздо лучше, если бы бог не сотворил людей, нежели оставлять их, как он это сделал, в таком немощном и бренном состоянии. Наши христопоклонники не могут отвергнуть этот вывод. Ведь раз они признают основным правилом своей морали, что лучше обречь гибели все создания, чем совершить один простительный грех, допустить хотя бы одну учтивую ложь или сказать одно праздное похотливое слово, то очевидно гораздо лучше, чтобы никогда не существовало людей и никогда не существовало мира, раз их существование связано с наличием стольких злых пороков, стольких отвратительных преступлений. Было бы гораздо лучше, если бы никогда не было людей, чем иметь в течение целой вечности столько несчастных, отверженных грешников. Одним словом, было бы гораздо лучше, если бы бог ничего не создавал, нежели разрешил или допустил совершиться малейшему злу, малейшему греху, малейшему неповиновению своим заповедям. Судите, могло ли существо, бесконечно совершенное, бесконечно благое и бесконечно мудрое, когда-либо захотеть сделать или допустить нечто, чего лучше было бы совсем не делать и не допускать! Смешно и нелепо утверждать, что бог когда-либо мог сделать или допустить то, чего бы лучше было не допускать, так как в таком случае он действовал бы против своей бесконечно благой и бесконечно мудрой природы. Все эти рассуждения с очевидностью показывают, что наши христопоклонники находятся в заблуждении, утверждая, что бог наказывает преступления и грехи людей вечными карами.
Обратимся теперь к другому заблуждению в их учении, совершенно противоположному тому, которое я только-что опровергнул. Изобразив своего бога как чудовище гнева, ярости и негодования против грешных людей, способное безжалостно наказывать за малейший смертный грех ужасными адскими муками, способное наказывать за малейший простительный грех несколькими годами огня в чистилище, они наряду с этим представляют его нам как удивительное чудо благости, кротости, милосердия и милости, готовое прощать самые отвратительные преступления. Об этом свидетельствуют почти все якобы святые и священные книги, где милосердие бога восхваляется превыше всех его дел[35], в особенности книги пророков, где сказано, что бог кроток и благостен, милосерд, долготерпелив и многомилостив и что благость его превосходит злонравие грешников. В другом месте[36] сказано, что бог не хочет смерти, т. е. погибели, грешников, а желает, чтобы они были живы и обратились. Сказано также[37], что если преступления кающихся грешников были бы красными, как пурпур, бог сделает их белыми, как снег, и если бы их грехи были такими красными, как киноварь, он выбелит их, как шерсть. Под этим разумеется, что бог не оставит своей милостью и милосердием даже самых великих грешников и омоет их от всех скверн их грехов.
Поэтому христианская религия учит и обязывает верить под страхом вечного осуждения и проклятия, что бог по избытку своей благости и своего милосердия смилостивился и сжалился над погибелью всех людей, вызванной грехом Адама, и, желая искупить их от всех их грехов, в своей великой благости сам стал человеком и умер позорной смертью на кресте[38], чтобы своей смертью принести удовлетворение божественному правосудию, оскорбленному грехами людей; таким путем он искупил их от вечного осуждения и доставил им вместе с тем вечно блаженную жизнь на небесах. Если это так, говорит христианская религия, то несомненно мы имеем тут верное свидетельство величайшей благости и величайшей милости, какую только бог мог оказать грешникам, тяжко его оскорбившим своими грехами. Но легко показать несообразности этого учения.
Прежде всего, каким образом согласовать в одном и том же боге такой великий избыток благости и любви к людям с тем, что он так мало заботился сохранить их в невинном состоянии, в котором они находились? Как согласовать это с той крайней слабостью и хрупкостью, в какой он оставил людей, как бы нарочно делая их способными так легко и так быстро впасть в грех, что с ними и случилось? Ведь несомненно, исключительно от него зависело дать им достаточно силы, стойкости, света разума, мудрости, добродетельности, чтобы устоять против искушений греха и навсегда остаться твердыми в своей непорочности, никогда не впадать в грех. Захотеть, чтобы это было так, зависело и могло зависеть только от бога; в таком случае люди никогда не впали бы в грех, а следовательно, по учению наших христопоклонников, никогда не было бы зла и следовательно не было бы ни одного несчастного создания, что составило бы для мира величайшее счастье. Но бог, согласно учению наших христопоклонников, этого не захотел. В таком случае, как могут они согласовать это его нежелание с той великой благостью и любовью, какую, по их словам, бог питает к людям? Согласовать это нельзя. Каким образом можно было бы также согласовать в одном и том же боге такую великую благость и такое великое милосердие по отношению к грешникам, такую великую любовь с столь ужасной суровостью и великой строгостью, с которой он готов наказывать их малейшие проступки? Как согласовать в одном и том же боге такую великую доброту и такую великую любовь к грешным людям с таким страшным гневом, с такой страшной яростью, с таким страшным негодованием, которые он проявляет к грешникам, — мало того, даже с той жестокой мстительностью, которую он обнаруживает по отношению к ним? Такие противоположные, непримиримые крайности не могут сосуществовать в одном лице, так как они по необходимости взаимно друг друга уничтожают. А поэтому смешно и нелепо приписывать их одному и тому же богу.
2. Возможно ли поверить, что бог, бесконечно благой, питающий такую нежность и доброту к людям, пожелал отвергнуть, погубить, осудить весь род человеческий не только на все бедствия и страдания настоящей жизни, но и на вечный огонь в ужасном пламени ада за легкую провинность Адама, вкусившего в саду от нескольких запретных плодов? За такую провинность не стоило бы даже наказывать плетью. Недостойно даже помыслить нечто подобное о боге, существе в высшей степени благом и в высшей степени мудром.
3. Если эта провинность в такой степени разгневала и оскорбила его божественное величество, что вызвала в нем решение отвергнуть, погубить и сделать несчастными из-за такого ничтожного повода всех людей, то вероятно ли; чтобы бог, бесконечно благой и бесконечно мудрый и всемогущий, не пожелал скорее предупредить или предотвратить эту провинность, вместо того чтобы допустить ей совершиться и иметь такие роковые и печальные для всего мира последствия? Благодаря своей мудрости, своему провидению и всемогуществу он мог бы легко предупредить эту мнимую провинность, если бы хотел этого, причем это не стоило бы ему никакого труда, никакого усилия. И если не предупредил ее, то, значит, он не хотел предупредить ее, или он не подумал об этом; ни того, ни другого нельзя сказать о боге, который считается бесконечно всемогущим, бесконечно благим и бесконечно мудрым. Было бы совершенно противно природе высшей благости и высшей мудрости не желать предупредить или предотвратить источник и причину такого великого зла или, вернее сказать, источник и причину столь великих и отвратительных зол.
4. Вероятно ли, чтобы бог, бесконечно благой, бесконечно мудрый, мог так сильно оскорбиться легкой провинностью и притом провинностью, которую он сам же допустил и не пожелал предотвратить? Вероятно ли, что, пожелав ее допустить и не пожелав ее предотвратить, он вдруг захотел искупить и покарать ее на себе самом или на собственном своем божественном сыне, которого наши христопоклонники называют вечным и единосущным отцу? Возможно ли, чтобы этот мнимый божественный сын, вечный и единосущный своему отцу, пожелал стать человеком и претерпеть жестокую и позорную смерть для того, чтобы загладить обиду и оскорбление, которое было лишь воображаемым и метафорическим? Я говорю: воображаемым и метафорическим, потому что все преступления и грехи людей, как я уже доказал, — лишь воображаемые обиды и оскорбления бога. Вероятно ли, что вечный бог-отец пожелал предать своего собственного сына в руки людей для того, чтобы они предали его позорной и жестокой смерти[39], как злодея, вместе с разбойниками и загладили и искупили его смертью обиду и оскорбление, которые были нанесены богу человеком, провинившимся лишь в том, что вкусил яблоко или сливу вопреки его запрету? Вероятно ли, что бог в этой жестокой и позорной смерти своего божественного сына усмотрел достойное удовлетворение той обиды, которая была ему нанесена Адамом и его предполагаемым грехом[40]? Не может быть ничего более нелепого, более глупого, сумасбродного и смешного; это все-равно, что сказать, будто бог, бесконечно мудрый, захотел по избытку своей благости и милосердия загладить или искупить воображаемую и метафорическую обиду и оскорбление самым великим, тяжким и обидным из всех оскорблений, какие только могут быть совершены. Это все-равно, что сказать, будто бог, бесконечно мудрый, тяжко обиделся на людей и пришел в жестокое раздражение против них из-за пустяка и ничтожного повода, а потом смилостивился и примирился с ними ценой величайшего из всех преступлений, ценой ужасающего богоубийства, которое те же люди якобы совершили над его божественным сыном, пригвоздив его к кресту и обрекши его позорной и жестокой смерти на кресте.
Нужно ли было, чтобы всемогущий бог позволил себя бичевать и даже повесить для того, чтобы оказать милость и снисхождение грешным людям? Нужно ли было для того, чтобы избавить людей от власти воображаемого врага, поплатиться жизнью самому богу? Какое безумие даже только возыметь такую мысль! А между тем на этой чудесной воображаемой тайне богочеловека, бичуемого бога, бога повешенного, бога, позорно умершего на кресте, зиждется вся христианская религия. Может ли быть что-нибудь более смехотворное, более нелепое и сумасбродное, чем все это? Как! Бог, бесконечно благой и бесконечно мудрый, вдруг почувствовал такую обиду против людей из-за одного яблока, что решил всех их отвергнуть, предать гибели и навсегда сделать несчастными за провинность, которая не заслуживала бы даже, как я уже сказал, и удара плетью, а потом он вдруг как бы смилостивился и примирился с ними ценой ужасного богоубийства, которое они совершили, предав распятию и позорной жестокой смерти его божественного сына! Изумитесь, небо и земля, такому странному учению! Это одно оскорбление должно было бы погубить людей на веки-вечные, а между тем оно вдруг каким-то счастливым образом всех спасло. Какое безумие! Еще раз скажу: какое безумие говорить и даже думать нечто подобное! Нужно впасть в полное ослепление и быть чрезвычайно упрямым, чтобы не осудить столь грубые, смешные и нелепые заблуждения, как эти. Можно с уверенностью сказать, что подобных никогда не было в язычестве. А между тем христианская религия поучает им, она обязывает безусловно верить этому и, таким образом, явно содержит заблуждения в своем учении. Я не буду останавливаться здесь на опровержении в частности отдельных заблуждений, которым она поучает, а именно касательно ее мнимых таинств, индульгенций, реликвий, святых паломничеств, не буду касаться и ее пустых благословений и пустых, суеверных и смешных служений, обеден и тому подобного; все это найдет себе достаточное опровержение в том, что я уже сказал, и в том, что я еще скажу в дальнейшем. Я перехожу теперь к ее заблуждениям в области морали.
[1] Hom., 41.
[2] In nativit., 17.
[3] Евр., 6:9.
[4] Sup. Psalm., 6:7.
[5] Hymn. Quadrg.
[6] Числ., 27:14.
[7] Второз., 7:25.
[8] Юдифь, 2:8 (цитированного в указанном месте книги Юдифь не имеется. - Прим. пер.).
[9] Retraite de S. Ignace, p. 17, 73.
[10] Второз., 32:21.
[11] Там же, 32:42.
[12] Исайя 23:63.
[13] Иерем. 32:37.
[14] Иез., 5:11.
[15] Там же, 24 :17.
[16] Числ., 11:10.
[17] Исайя, 9 ; 18.
[18] Плач Иеремии, 2:3.
[19] Исайя, 9:18.
[20] Псал., 6:1.
[21] Псал., 101:11 (102:9).
[22] Ефес., 2:3.
[23] Там же, 5:6.
[24] Иов, 22:3 и 35:6, 7.
[25] Исповедь, 11.
[26] Иаков, 1:17.
[27] Оскорблять и оскорбляться, — говорит Монтэнь, — одинаково свидетельствует о бессилии, которое несовместимо с бесконечно совершенным существом. Ess. de Montagne, p. 499.
[28] Слово "неуместна" отсутствует в тексте и очевидно пропущено переписчиком. - Прим. ред. французского издания.
[29] I Сам., 6:13, 19.
[30] ІІ Кор., 1:3.
[31] Иов, 9:23.
[32] Исайя, 40:1.
[33] Быт., 8, 21.
[34] Быт., 9:13.
[35] Иоиль, 2:13.
[36] Иезек., 18:23.
[37] Исайя, 1:18.
[38] Deus beatus omnium, homo in fine temporum. Hymn. de ascens. Бог из всех блаженный, стал человеком в конце времён. Quae te vicit clementia, ut ferres nostra crimina, grudelem mortem patiens ut nos a morte tolleres. Ibid. (Тебя победило милосердие, дабы ты взял на себя наши преступления, претерпел жестокую смерть и спас нас от смерти).
[39] А между тем сам бог раньше сказал или велел провозгласить в своем законе, что проклят богом тот, кто висит на кресте (Второз., 21:23).
[40] Бог, пославший ради нас на крестную муку своего сына, чтобы избавить нас от власти дьявола (молитва на пасху).
XLI. [Три основные заблуждения христианской морали]