Так например имеется, пожалуй, больше видимых оснований верить сообщениям Филострата в VIII книге его жизнеописания Аполлония Тианского, чем рассказам всех евангелистов, вместе взятых, о чудесах Иисуса Христа, так как известно, по крайней мере, что Филострат[1] был человеком умным, красноречивым и тактичным, фаворитом и секретарем императрицы Юлии, супруги императора Севера, и что по настоянию этой императрицы он написал свои 8 книг о жизни и чудесных деяниях Аполлония — это верный признак, что Аполлоний прославился какими-то великими делами, раз императрица так интересовалась записью его жизни и дел. Этого никак нельзя сказать об Иисусе Христе и о тех людях, которые записали его жизнь; это, как я уже сказал, были люди невежественные, из подонков общества, бедные поденщики и рыбаки, которые не умели даже передать по порядку и связно сообщаемые ими факты и часто противоречат себе в своем рассказе. А что касается того человека, чью жизнь и деяния они описывают, то, если бы он действительно совершил все те чудеса, которые они ему приписывают, он несомненно прославился бы такими замечательными деяниями и не преминул бы привлечь восхищение народа, как все великие люди, и в частности как вышеупомянутые Аполлоний и Симон, которых современники считали божественными и которым они воздвигали статуи, как богам. Однако вместо этого Христос христиан считался при жизни ничтожным, жалким человеком, безумным фанатиком и даже презренным висельником; где же здесь видимое основание верить, что он действительно совершил столь прекрасные чудеса? Напротив, видимость гораздо больше говорит за то, что он действительно был безумным фанатиком, и христианство, стало быть, было на первых порах лишь чистым фанатизмом; в дальнейшем я намерен показать это более подробно.
Во-вторых, нашим христопоклонникам можно ответить, что те же книги, которые говорят например о чудесах Моисея, говорят также о чудесах магов фараона и определенно сообщают, что маги творили те же чудеса, т. е. те же вещи, что и Моисей. Раз так, — наши христопоклонники не могут отрицать, что эти мнимые чудеса совершаются и добрыми и злыми людьми, в пользу порока и добродетели, обмана и истины, а отсюда ясно и очевидно, что эти мнимые основания достоверности никак не являются доказательствами и надежными свидетельствами истины. Обычный прием христопоклонников — ссылка на то, что маги фараона в конце-концов были превзойдены Моисеем и оказались не в силах тягаться с ним, не ведет ни к чему. Могло быть так, но отсюда, как я уже сказал, не следует, что Моисей в большей мере обладал сверхъестественной и божественной силой, чем эти маги, так как во всех искусствах и науках одни мастера просто искуснее других. Наконец, если в данном случае Моисей победил магов, то возможно, что в другом случае он был бы побежден ими или же другими магами, более искусными, чем он, если бы таковые оказались налицо. Итак ссылка на эти мнимые чудеса является слабым доказательством истины, тем более слабым, что весь рассказ о них не заслуживает доверия. Поэтому Иосиф, который сам оказывается лжеисториком евреев, рассказав о важнейших чудесах, совершенных по преданию во славу его нации и религии, тотчас же оговаривается и оставляет под подозрением достоверность этих чудес, заявляет, что предоставляет каждому думать о них, как ему угодно — верный признак, что сам он не придавал большой веры своим сообщениям. Это тоже повод для рассудительных людей считать подобные рассказы побасенками, не заслуживающими никакой веры. Вот как отзывается о них автор «Апологии великих людей»: «Было бы, — говорит он, — напрасной тратой времени подрубать сучья вместо корней; надо начать с опровержения всех баснословных рассказов и показать, что все росказни о магии и демонах не могут быть доказаны ни разумом, ни опытом. А что касается состояний исступления, заклинаний и прочих чудес некоторых личностей, о которых много говорят, то не стоит труда опровергать их, так как они сами себя опровергают теми нелепицами, с которыми их связывают, и кроме того Евнапий, рассказывая о них, сам боится быть принятым за обманщика. О ложных чудесах, состояниях мнимой одержимости и мнимых воскрешениях у греческих схизматиков можно прочитать в сводке миссионеров на острове Сантерин; целых три главы подряд трактуют об этой интересной материи»[2].
Удивительно, — говорит Монтэнь[3], — от каких пустых поводов и произвольных случайностей обычно возникают столь пресловутые впечатления, как вера в чудеса... Наше зрение, — говорит он, — часто показывает нам причудливые образы, которые исчезают при приближении к ним. Потом эти чудеса и странные события скрываются. На моих глазах родилось несколько чудес в мое время. Хотя они исчезают при самом своем зарождении, мы тем не менее видим направление, которое они приняли бы, если бы развились полностью. Ведь надо только найти конец нити, и тогда можно все распутать. От небытия до самой малой вещи в мире бóльшее расстояние, чем от самой малой вещи до самой великой. И вот, люди, пораженные этим странным началом, рассказывают про него, чувствуют по делаемым им возражениям, в чем заключается трудность убедить другого, и штопают эти дыры какими-нибудь ложными выдумками. Потом мы и сами можем заметить, что передавая слышанное нами, мы прикрашиваем и дополняем его от себя. То, что вначале было заблуждением отдельного лица, становится со временем общественным заблуждением; в свою очередь общественное заблуждение порождает заблуждения отдельных лиц. Таким образом создается цепь этих небылиц, переходящих от одного к другому, то затухая, то разгораясь, причем самый далекий свидетель оказывается более осведомленным, чем самый близкий, и узнавший их лишь последним верит в них более, чем тот, кто узнал их первым. Это, — говорит Монтэнь, — естественный ход вещей[4]. Люди, обычно ничего не добиваются с таким рвением, как распространения своих взглядов. Если не хватает обычных средств, мы прибегаем к власти и силе, действуем огнем и мечом. К несчастью, высшей пробой истины считают большое число верующих, толпу, в которой глупцы имеют большое численное превосходство над умными. Что касается меня, — продолжает он, — то, в чем я не поверю одному из них, я не поверю также целой сотне. Я не сужу также о воззрениях по их давности[5].
Шарлатаны любят прятаться под маской благочестия. Очень много злоупотреблений, можно сказать, даже все злоупотребления в мире, происходят от того, что нам внушают страх, заставляют признаться в своем неведении и принять все то, что мы не можем опровергнуть.
Все вышеприведенные примеры и соображения ясно показывают нам, что лжечудеса могут, как я сказал, одинаково совершаться дурными и добрыми людьми, во славу заблуждения и истины, обмана и справедливости и что, стало быть, не приходится считать эти чудеса доказательствами или верными и надежными свидетельствами истины.
Я докажу это теперь с очевидностью на свидетельстве слова божьего, как его называют наши христопоклонники, и на словах того, кому они поклоняются как своему богу и спасителю.
Книги, в которых по их уверениям содержится слово божье, да и сам Христос, которого они почитают как вочеловечившегося бога, определенно упоминают о лжепророках, т. е. обманщиках, которые ложно называют себя посланниками бога и ложно говорят от его имени; они определенно упоминают также, что эти обманщики творят и будут творить знамения и столь поразительные чудеса, что легко смогут совратить, пожалуй, также и праведных. «Берегитесь, чтобы кто не прельстил вас, — сказал Иисус Христос, — ибо многие придут под именем моим и будут говорить: я Христос, и многих прельстят»[6]. «И дадут многие знамения и чудеса, чтобы прельстить, если возможно, и избранных». Знаменитый Павел говорит в одном из своих посланий, что сам бог пошлет духа прельщения, который могущественными чарами уверит во лжи тех, кто не восхотел принять истины данной богом религии; Павел говорит[7], что придут нечестивые обольстители и будут делать всякого рода ложные чудеса, чародейства и знаменья, чтобы всякими соблазнами ввергнуть детей погибели в беззаконие. Вот ясные и очевидные свидетельства; наши христопоклонники не могут отвергнуть их, так как они в точности взяты со слов самого их Христа и одного из его главных апостолов. Они, стало быть, не могут не признать, что эти мнимые чудеса могут совершаться в целях заблуждения и обмана, как и во славу справедливости и истины. Они должны следовательно признать также, что эти чудеса не являются верными свидетельствами истины.
В частности, надо заметить еще по этому поводу: все эти ложные чудотворцы требуют, чтобы люди верили их чудесам и не верили чудесам других, их противников. Равным образом все лжепророки требуют, чтобы верили их слову, а всех прочих, их противников, считали лжепророками и обманщиками. Отсюда совершенно ясно, что они сами осуждают и разбивают друг друга; поэтому является безумием верить тем или другим из них. Однажды один из этих мнимых пророков, некий Седекия, ударил по щеке другого мнимого пророка, высказывавшего противоположные ему взгляды, и при этом разразился следующей забавной фразой: «По какой это дороге отошел от меня дух господень, чтобы говорить тебе?»[8] Пророки Самарии, т. е. пророки бога Ваала, враждовали с пророками Иудеи и Иерусалима, которые тоже объявляли себя пророками господа бога. И если Иезавель[9] предавала смерти пророков господа, то Илия в отмщение за них умертвил 455 пророков Ваала. Христос христиан хотел, чтобы каждый верил его словам и его мнимым чудесам; но он не хотел, чтобы верили другим кроме него и чудесам его противников. Моисей тоже требовал от своего народа веры в его слова и чудеса, но не желал, чтобы его народ верил другим и шел на удочку их чудес. Он приказывал смотреть на этих других как на лжепророков и соблазнителей. Однако Аарон и его сестра Мариам были другого мнения и доказывали, что бог говорил с ними точно так же, как с Моисеем. «Разве через одного Моисея говорил господь? Разве он не говорил подобным образом и с нами?» Так наши лжепророки и наши мнимые чудотворцы противоречат друг другу и открыто осуждают, сбивают и разоблачают друг друга, — явный и верный признак, что их мнимые чудеса не являются доказательствами и надежными свидетельствами истины и что, стало быть, не по таким основаниям достоверности следует судить об истинности какой-либо религии.
И как могут эти мнимые чудеса быть надежными доказательствами и свидетельствами истинности какой-либо религии, если нет уверенности, что эти чудеса действительно произошли и если рассказы о них ненадежны? Ибо для того, чтобы иметь некоторую уверенность в достоверности этих рассказов, необходимо:
1) Знать, что те, которых называют первоначальными авторами этих рассказов, действительно являются ими, — на самом деле часто приписывают людям то, чего они не говорили и не делали, и плохие авторы прикрываются именем какого-нибудь знаменитого человека, чтобы внушить доверие к своей лжи и обману.
2) Знать, были ли подлинные, первоначальные авторы этих рассказов людьми честными и заслуживающими доверия, мудрыми и просвещенными, нелицеприятными по отношению к тем, которых они славословят; ведь ясно, что если они не были честными людьми, то не следует придавать никакой веры их словам. Точно так же не заслуживают они доверия, если это не были люди мудрые и просвещенные, ибо, не имея всех знаний и благоразумия, необходимых для здравого суждения о вещах, они легко могут быть введены в заблуждение. Точно так же, если они пристрастны в пользу тех, о ком они говорят, то их словам тоже не следует придавать большой веры, так как это мешает им здраво судить о вещах и часто заставляет их извращать вещи под влиянием лести и угодничества. Опыт убеждает нас в этом на каждом шагу; это можно подтвердить бесчисленными примерами, если бы была надобность в них.
3) Знать, взвесили ли рассказчики этих мнимых чудес все обстоятельства дела, были ли эти обстоятельства хорошо известны им и переданы ли они в точности, — ибо несомненно, что достаточно немного изменить обстоятельства дела, умышленно или по ошибке, достаточно изменить одно обстоятельство и прибавить другое несуществующее, и все дело представляется совершенно в другом виде. Поэтому мы часто удивляемся тому или другому, хотя ни минуту не удивлялись бы, если бы доподлинно знали подоплеку дела. Чудеса, — весьма трезво замечает Монтэнь[10], —являются таковыми по нашему незнанию природы, а не в отношении самой природы. Удивительно, — говорит он, — от каких пустых поводов и произвольных случайностей обычно возникают такие пресловутые впечатления, как вера в чудеса. Наше зрение, — говорит он, — часто показывает нам вдали причудливые образы, которые исчезают при приближении к ним.
4) Знать, не были ли книги и древние хроники, сообщающие о всех этих великих и удивительных чудесах, впоследствии подделаны и искажены, как это несомненно случилось со многими другими книгами и историческими рассказами, — подделки происходят на каждом шагу и в нашем веке.
Итак не подлежит сомнению, что нет никакого ручательства в том, что эти мнимые чудеса действительно совершились; нет никакого ручательства в честности и искренности людей, сообщающих о них или заявляющих, что они были очевидцами их; нет никакого ручательства, что они хорошо знали и заметили все обстоятельства; нет никакого ручательства, что записи об этих чудесах действительно принадлежат тем, кому они приписываются, и наконец нет никакого ручательства, что эти записи не были подделаны и фальсифицированы, как и многие другие, — нет, повторяю, уверенности по всем этим пунктам. Так, из того, что знали имя Моисея, конечно не следовало, что это был честный человек и что он не желал писать басни вместо правды. Симон пророк[11] называл божественного Платона великим сочинителем чудес, так как он был весьма горазд сочинять божественное вмешательство и откровение всюду, где ему мало было силы человека. Где уверенность, что мнимый Моисей не поступал точно таким же образом и что он не был таким же искусным сочинителем чудес, каким мог быть божественный Платон? У нас нет ровно никакой уверенности в этом. Как-раз наоборот; по всей видимости имеется гораздо больше оснований считать его выдающимся разбойником и шарлатаном, чем действительным пророком. Вот что говорит о нем и о всем его народе, т. е. об еврейском народе, здравомыслящий автор[12]: «Если мы пойдем далее в глубь времен вплоть до происхождения евреев и до их знаменитого исхода из Египта, вокруг которого их историки делают столько шума и который они связывают со столькими баснословными чудесами, мы, — говорит он, — найдем, что египетские авторы и авторы других народов, не менее авторитетные, чем Иосиф и всякий другой еврейский историк, говорят о них с большим презрением и рисуют их в мало привлекательном свете. Египетский жрец Манетон называет их сбродом грязных и прокаженных людей и сообщает, что они были изгнаны из страны царствовавшим в то время Аменофисом и ушли в Сирию под предводительством египетского жреца Моисея. Херемон, известный греческий автор, передает примерно то же самое. Он говорит, что в царствование Аменофиса из Египта были изгнаны двести пятьдесят тысяч прокаженных и что они ушли под предводительством Тизифена и Петесефа, т. е. Моисея и Аарона»[13]. Хотя у других авторов имеется разнобой относительно имени фараона, при котором это произошло, все они в один голос сообщают, что израильтяне были жалким народом, были все покрыты струпьями и нарывами и считались отбросами и грязной накипью египетского народа. Римский историк Тацит, пользующийся неоспоримым авторитетом, прибавляет, что Моисей, один из этих прокаженных изгнанников, человек умный и влиятельный среди своих, видя тяжелое положение своих собратьев и их растерянность, обратился к ним с увещанием не падать духом и не полагаться ни на богов египетских, ни на самих египтян, а довериться исключительно ему одному и повиноваться его советам; он объявил им, что послан небом быть их вождем, избавить их от их бедственного положения, под бременем которого они изнывают, и защищать их от всех врагов; тогда народ, не зная, что ему делать, полностью отдался под его руководство, и Моисей стал его вождем и законодателем, провел евреев через пустыни Аравии, где они совершали большие грабежи и разбои, вырезывали мужчин, женщин и детей, сжигали города и опустошали все места, куда только ступала их нога. Можно ли сказать худшее о банде воров и разбойников? В то время единственными популярными науками были магия и астрология, а так как Моисей был весьма искусен во всех секретах и тайнах египетской премудрости, ему нетрудно было внушить благоговение и приверженность к себе невежественным и наивным сынам Иакова и подвергнуть их в их тяжелом положении желательной ему дисциплине. Все это уже совсем не похоже на то, что рассказывают нам евреи и наши христопоклонники. Где надежный критерий, следует ли верить одним или другим? Разумеется, здесь нет никакого правдоподобного критерия.
[1] Dict. hist.
[2] Аpologie dеs grands hommes, t. I, р. 244. (Автор — Г. Ноде. — Прим. пер.).
[3] Ess. de Montagne, р. 1038.
[4] Ess. de Montagne, р. 1037.
[5] Ibid., р. 1038, 1039.
[6] Матф., 24:5, 11, 24.
[7] Посл. к Фессал., 2:2, 9, 10.
[8] Парал., 18:23.
[9] Цар., 22:24.
[10] Еss. dе Моntаgnе, р. 79.
[11] Ibid., р. 601.
[12] Esp. Turc, t. 4, lettre 83.
[13] Херемон называет здесь не Аарона, а Иосифа. — Прим. ред. франц. изд.
XV. [Недостоверность мнимого священного писания: оно сильно фальсифицировано и испорчено]