Наиболее масштабная операция по массовому уничтожению троцкистов получила название "воркутинской трагедии"[1*]. Известия о ней проникли на Запад вскоре после войны - от бывших лагерников, попавших в число "перемещённых лиц". Свидетельства о троцкистах - жертвах лагерных расстрелов на Воркуте, принадлежавшие Сюзанне Леонгард, появились в начале 50-х годов в троцкистских изданиях разных стран[2].
В 1961 году в "Социалистическом вестнике" была опубликована статья "Троцкисты на Воркуте", написанная бывшим воркутинским узником, скрывшимся под инициалами М. Б. В ней рассказывалось, что к 1937 году в воркутинских лагерях находилось несколько тысяч оппозиционеров, которые с конца 20-х годов содержались в ссылке и "до конца остались верны своей платформе и вождям". Только в одном лагере, где находился автор статьи, содержалось около тысячи "кадровых" троцкистов. Кроме того, по словам автора, в лагерях Печорского края насчитывалось несколько тысяч заключённых, которые, " прежде будучи коммунистами или комсомольцами, примыкали к троцкистской оппозиции, затем в разное время и по разным причинам... были вынуждены раскаяться в своих "ошибках" и отойти от оппозиции"[3].
Большое число воспоминаний о судьбах троцкистов в воркутинских лагерях было собрано Б. И. Николаевским. В 1952 году он направил Н. И. Седовой письмо со свидетельствами нескольких бывших воркутинцев о судьбе Сергея Седова. В них рассказывалось, что летом 1936 года на воркутинский рудник в составе новых этапов прибыло много троцкистов, как недавно арестованных, так и переведённых из других лагерей, политизоляторов и мест ссылки. Их размещали в брезентовых палатках, каждая из которых была рассчитана на 250 человек. Группа троцкистов, в которой находился Седов, была самой многочисленной и организованной на руднике[4].
В коллекции Николаевского находится составленный одним из бывших узников список более 100 активных троцкистов, прибывших в Воркуту в 1936 году и расстрелянных в марте-апреле 1938 года. В нём значатся, в частности, секретарь парторганизации ФОНа (факультет общественных наук) МГУ, член московского троцкистского центра - "организатор по вузам" Сократ Геворкян, один из активных участников сапроновской "группы 15" Миньков и его жена, Ладо Енукидзе (племянник А. С. Енукидзе), московский рабочий Кривцов, секретарь донбасской группы писателей "Забой" Баглюк, секретарь парторганизации Луганского пединститута Дейнека, член Московского центра троцкистов Магид и др.[5]
В статье "Кровь в тундре (из воспоминаний воркутинца)" говорилось, что троцкисты являлись в Воркуте "единственной значительной группой заключённых, которая организованно и упорно до конца оказывала сопротивление сталинской диктатуре, квалифицируя её как фашистскую"[6].
Наиболее подробное описание событий 1936-1938 годов в Воркуте содержится в воспоминаниях Балашова "Воркутинская трагедия". В них рассказывалось, что в лагерь, организованный в 1931 году на воркутинском руднике, летом 1936 года прибыло более 3 тысяч политзаключённых, наиболее многочисленной группой среди которых были "настоящие, убеждённые троцкисты". Их вожаками были С. Геворкян, Владимир Иванов, В. В. Косиор, Мельнайс (крупный экономист, в прошлом - член ЦК комсомола) и бывший секретарь Троцкого Познанский.
Осенью 1936 года эта группа троцкистов объявила голодовку, которой предшествовал сбор подписей под декларацией "большевиков-ленинцев", содержавшей следующие требования:
1. отменить незаконное решение НКВД о переводе всех троцкистов из административной ссылки в лагеря. Дела политических противников режима должны рассматриваться не Особым совещанием, а на открытых судебных заседаниях;
2. рабочий день в лагере не должен превышать восемь часов;
3. питание заключённых не должно зависеть от нормы выработки, которую следует стимулировать не хлебной пайкой, а денежным вознаграждением;
4. размещать политзаключённых в бараках и на рабочих участках отдельно от уголовных элементов;
5. переселить политзаключённых-инвалидов, женщин и стариков из заполярных лагерей в места, расположенные в более благоприятных климатических условиях.
"Это была беспримерная в условиях советских лагерей массовая голодовка протеста политзаключённых, - писал Балашов. - В ней участвовало около тысячи человек, половина из которых находилась на руднике. Начавшаяся 27 октября 1936 года, голодовка продолжалась 132 дня и закончилась только в марте 1937 года".
Насильно осуществляемое искусственное кормление голодающих спасло многих заключённых от смерти, но количество умиравших росло с каждым днем. К голодовке присоединились многие заключённые из соседних лагерей, что поставило под угрозу все производственные планы и задания. Один из голодавших сообщил о голодовке через местного жителя своей жене, англичанке по крови и подданству, которая вскоре выехала из Советского Союза на родину. Там в ряде газет появилось её письмо о голодовке в советском Заполярье. В палате общин был сделан по этому поводу запрос английскому правительству[7].
Голодовка троцкистов закончилась их полной победой. В марте 1937 года им сообщили радиограмму из Москвы: "Объявите голодающим заключённым Воркутинского Печлага, что все их требования будут удовлетворены". Только после этого голодовка была прекращена. Почти всех её участников, оставшихся в живых, пришлось отправить в больницу - так они были слабы.
Через некоторое время троцкисты вышли на работу. В шахту их не посылали. Работали они исключительно на поверхностных объектах, а некоторые даже в конторе рудоуправления в качестве счетоводов, бухгалтеров, экономистов и т. д. Их рабочий день не превышал восьми часов, а питание не зависело от выполнения нормы выработки[8].
Тем временем шла подготовка к расправе над троцкистами, которая должна была производиться в строжайшей тайне от других заключённых. Для этого был выбран старый кирпичный завод, расположенный в 20 километрах от воркутинского рудника, вдали от каких бы то ни было поселений. Осенью 1937 года здесь были поставлены большие брезентовые палатки, обнесённые густой сетью колючей проволоки.
В начале зимы 1937-1938 года на кирпичном заводе было собрано около 1200 заключённых. За исключением семи-восьми "религиозников", всё это были коммунисты, вступившие в партию до революции или в первые её годы[9].
В начале 1938 года в Воркуту прибыл Е. И. Кашкетин, наделённый чрезвычайными полномочиями по приказу НКВД за № 00409. О значимости приказа можно судить по двум нулям, ставившимся только в тех случаях, когда приказ принимался по инициативе лично Сталина.
Примечательны некоторые подробности биографии Кашкетина. В сентябре 1936 года медицинская комиссия признала его инвалидом III группы с диагнозом: шизоидный психоневроз. После этого он был уволен из НКВД и направлен на работу в МК ВКП(б). В январе 1938 года был вновь зачислен на службу в НКВД и командирован в Воркуту для руководства оперативной группой по борьбе с троцкистами[10].
Как вспоминала М. М. Иоффе, Кашкетин по время допроса уверял её, что "все обкомы, горкомы, ЦК республик заражены были вашей троцкистской ересью"[11].
Одним из первых на допрос был вызван старый большевик, бывший член ЦК Компартии Армении Вираб Вирабов. Как рассказывал Балашов, "возвращаясь с допроса в сопровождении двух конвоиров, Вирабов громко кричал и жестикулировал: "Я тебе покажу, как бить... Меня, старого революционера, по лицу бить... сволочь сталинская, фашистские палачи!.." Его взъерошенные седые волосы трепал ветер, перекошенное злобой и ненавистью лицо с горящими глазами было страшным. Конвоиры, сжимая в руках автоматы, при каждом резком выкрике или взмахе руки вздрагивали и замедляли шаги"[12].
Особенно жестоким пыткам на допросе был подвергнут И. М. Познанский: "Его истязали, требуя каких-то особых признаний. Сталин хотел добыть возможно больше материалов, дискредитирующих Троцкого"[13].
Допросы, начавшиеся ещё до приезда Кашкетина, сменились в марте групповыми расстрелами. Почти ежедневно десятки заключённых направлялись в тундру, где их встречал взвод стрелков, оснащённый станковым и лёгким пулеметами и "закреплённый", согласно отчёту Кашкетина, "на месте проведения операции".
Расстреливали не только самих троцкистов, но и находившихся вместе с ними членов их семей. "При расстреле мужа, жена его, находившаяся в заключении, автоматически подлежала тоже расстрелу, у более значительных оппозиционеров подлежали расстрелу и дети, достигшие 12-летнего возраста"[14]. Бойня продолжалась до тех пор, пока в живых осталось немногим более ста человек.
Заметая следы преступления, лагерная администрация распорядилась снести в районе старого кирпичного завода все строения и совершенно ликвидировать сам завод. Летом на протяжении двух недель тундру потрясали взрывы аммонала: на "месте операции" взрывали мерзлую землю, чтобы хоть как-то прикрыть трупы убитых.
В настоящее время опубликованы подписанные Кашкетиным акты о приведении в исполнение приговоров тройки НКВД по Архангельской области "за вновь совершённые преступления в лагере". Первый акт зафиксировал расстрел 173 заключённых 1 марта 1938 года. Среди имён расстрелянных мы встречаем имена таких "кадровых" троцкистов, как Геворкян, Яковин, В. Б. Эльцин, Бровер. В сопроводительной записке к акту Кашкетин сообщал, что "операция" продолжалась 10 часов. Следующий акт сообщал о расстреле в марте 1938 года 351 человек, в том числе В. В. Косиора, Познанского, Дингельштедта, Радомысленской (сестры Зиновьева). Всего Кашкетиным и его командой был расстрелян 2901 заключённый[15].
За последние годы в России опубликованы воспоминания бывших узников сталинских лагерей, в которых приводятся рассказы о воркутинской трагедии[16].
В книге "По следам судьбы моего поколения" М. Войтоловская, рассказывая о воркутинской трагедии, замечает: "Мы мало знаем о последних минутах отдельных товарищей, но в целом они умирали так же, как жили - бесстрашно, стойко, героически, предпочтя смерть измене своей молодости и самим себе. Их жизнь и смерть должна оставить запечатленный след в сознании современников и грядущих поколений"[17].
В книге И. Дойчера приводится свидетельство узника сталинских лагерей, польского журналиста Зингера о том, что тысячи заключённых из Прибалтики, Западной Украины и Западной Белоруссии, появившиеся в 1939-1940 годах в лагерях, не встретили среди старых заключённых троцкистов или зиновьевцев. "Старые заключённые рассказывали об их казни шепотом или намеками, потому что ничего не было более опасным даже для несчастного заключённого, чем навлечь на себя подозрение, что он испытывает симпатию или жалость к троцкистам". В этой связи Дойчер справедливо замечал, что повальное уничтожение троцкистов в 1937-1938 годах явилось главной причиной того, что "в последние 15 лет сталинского правления в советском обществе не осталось ни одной группы, даже в тюрьмах и лагерях, способной бросить ему вызов... В сознании нации образовался громадный провал. Её коллективная память была опустошена, преемственность революционной традиции порвана, способность создавать и кристаллизовать любые неконформистские понятия уничтожена. В итоге в Советском Союзе не осталось не только в практической политике, но даже и в скрытых умственных процессах какой-либо альтернативы сталинизму"[18].
ПРИМЕЧАНИЯ
[1*] Поскольку это событие было беспрецедентным в истории сталинских лагерей, А. Солженицын счёл нужным посвятить ему несколько страниц в книге "Архипелаг ГУЛАГ" ("Новый мир". 1990. № 11. С. 83-86). Однако в своём описании он использовал сомнительные источники, к которым добавил по своему обыкновению немало отсебятины, расходившейся с действительными фактами и достоверными свидетельствами.<<
[2] Quantieme Internationale. 1951. Vol. 9. № 1; The Militant. 1951. Vol. 15. № 3; Proletarian Action. 1951. № 3, 4-5.<<
[3] Социалистический вестник. 1961. № 10-11. С. 201.<<
[4] Hoover Institution Archives. Collection of Nikolaevsky (далее - Коллекция Николаевского). Ящик 628. Папка 13.<<
[5] Коллекция Николаевского. Ящик 237. Папка 14.<<
[6] Там же. Ящик 236. Папка 4.<<
[7] Там же. Ящик 233. Папка 23.<<
[8] Там же. Ящик 237. Папка 14.<<
[9] Байтальский Д. Тетради для внуков. Рукопись. (Хранится в личном архиве Р. А. Медведева). С. 181.<<
[10] Заполярье. Воркута. 1991. 18 сентября.<<
[11] Иоффе М. Одна ночь. Нью-Йорк, 1978. С. 99.<<
[12] Коллекция Николаевского. Ящик 233. Папка 23. С. 12.<<
[13] Байтальский Д. Тетради для внуков. С. 185.<<
[14] Социалистический вестник. 1961. № 10-11. С. 204.<<
[15] Заполярье. 1991. 18 сентября; 1992. 15 января.<<
[16] Нильский М. Воркута. Сыктывкар, 1991. С. 79-100; Печальная пристань. Сыктывкар, 1991. С. 328-344.<<
[17] Войтоловская М. По следам судьбы моего поколения. Сыктывкар, 1991. С. 240.<<
[18] Дойчер И. Троцкий в изгнании. С. 451-452.<<