Представителей народнического направления в России привело к проблеме капиталистического воспроизводства их убеждение в том, что капитализм не имеет в России никаких видов вследствие недостатка рынков. Воронцов изложил свою теорию в этом духе в ряде статей, напечатанных в «Отечественных записках» и других журналах и собранных в 1882 году в книгу под названием «Судьбы капитализма в России», затем в статье «Излишек снабжения рынка товарами», напечатанной в майской книжке названного журнала за 1883 год, в статье «Милитаризм и капитализм», появившейся в сентябрьской книжке «Русской мысли» за 1889 год, в книге «Наши направления», вышедшей в 1893 году, и, наконец, в 1895 году в книге под названием «Очерки теоретической экономии». Понять позицию Воронцова по вопросу о капиталистическом развитии в России не совсем легко. Он не стоит ни на стороне чисто славянофильской теории, которая, исходя из «особенностей» экономической структуры России и ее особого «народного духа», считала путь капитализма для России ложным и пагубным, ни на стороне марксистов, видевших в капиталистическом развитии неизбежный исторический этап, который и для русского общества может открыть единственный возможный путь к социальному прогрессу. Воронцов со своей стороны утверждал, что капитализм в России попросту невозможен, что он не имеет никаких корней и никакой будущности. Одинаково неправильно желать его или проклинать, ибо в России даже нет жизненных условий для его развития, так что все связанные с тяжелыми жертвами усилия, направленные к воспитанию капитализма в России при помощи государственной власти, являются напрасной тратой энергии. Но если присмотреться поближе, то оказывается, что Воронцов весьма существенно ограничивает высказанное им утверждение. Поскольку дело
189
касается не накопления капиталистического богатства, а капиталистической пролетаризации мелких производителей, необеспеченности существования рабочих и периодических кризисов, Воронцов отнюдь не отрицает наличности этих явлений в России. Напротив того, в предисловии к своим «Судьбам капитализма в России» он ясно говорит: «Нужно здесь заметить, что, отрицая возможность господства в России капитализма как формы производства, я ничего не предрешаю относительно его будущего как формы и степени эксплоатации народных масс». Воронцов, следовательно, полагает, что в России капитализм не может лишь достигнуть той степени зрелости, что на Западе, но что процесса отделения непосредственных производителей от средств производства следует ожидать и в русских условиях. Воронцов идет даже дальше. Он вовсе не оспаривает возможности развития капиталистических форм производства в известных отраслях русской промышленности, он не оспаривает даже возможности капиталистического экспорта из России на внешние рынки. В своей статье об «Излишке снабжения рынка товарами» он говорит: «Капиталистическое производство очень быстро (по-русски, разумеется) развивается в некоторых отраслях промышленности»[1]. «Весьма вероятно, что Россия, как и другие страны, имеет некоторые естественные преимущества, благодаря которым она может явиться поставщиком на внешнем рынке известного рода товаров; очень может быть, что этим воспользуется капитал и захватит в свои руки соответствующие отрасли производства, т. е. «национальное разделение труда» действительно поможет нашему капитализму укрепиться в некоторых отраслях производства; но ведь у нас речь идет не об этом; мы говорим не о случайном участии капитала в промышленной организации страны, а о вероятности построения всего производства России на капиталистическом принципе»[2].
В этой форме скептицизм господина Воронцова приобретает, очевидно, несколько иной вид, чем это можно было подумать вначале. Он сомневается в том, что капиталистический способ производства сумеет завоевать все производство России. Но такого фокуса он не совершил еще до настоящего времени ни в одной стране в мире, даже в Англии. Подобного рода скептицизм по отношению к будущему русского капитализма таким образом должен был распространиться на все страны. И теория Воронцова действительно сводится здесь к общим рассуждениям о характере и жизненных условиях капитализма; она опирается на общие теоретические взгляды, на процесс воспроизводства всего общественного капитала. Воронцов в следующей ясной форме формулирует особую связь капиталистического способа производства с вопросом о рынках: «Национальное разделение труда, распределение всех отраслей промышленности между участвующими во всемирной торговле странами не имеет ничего общего с капитализмом. Рынок, образующийся таким образом, запрос на продукты разных стран, вытекающий из подобного разделения труда между народами, по своим свойствам не имеет
[1] «Отечественные записки», 1883, кн. V, Современное обозрение, стр. 4.
[2] L. с., стр. 10.
190
ничего общего с тем рынком, который необходим для капиталистического производства... Продукты же капиталистической промышленности поступают на рынок с другой целью: они не затрагивают вопроса, удовлетворены ли все потребности страны; им не нужно взамен себя непременно предоставить хозяину другой материальный продукт, служащий потреблению. Главная их цель – р е а л и з о в а т ь с к р ы т у ю в н и х п р и б а в о ч н у ю с т о и м о с т ь. А что это за прибавочная стоимость, интересная для капиталиста сама по себе? С точки зрения, с какой мы рассматриваем вопрос, указанная прибавочная стоимость, это – избыток производства над потреблением внутри страны. Каждый рабочий производит больше, чем сам потребляет, и все эти излишки скопляются в немногих руках; владельцы этих излишков потребляют их сами, для чего обменивают их внутри страны и за границей на разнообразнейшие продукты необходимости и комфорта; но сколько бы они ни ели, ни пили и ни плясали – всей прибавочной стоимости им не извести; остается значительная часть, которую им нужно не обменять на другой продукт, а просто-напросто сбыть, превратить в деньги, иначе она все равно погибнет. Не имея кому сбыть внутри страны, ее нужно везти за границу – и вот причина, почему капитализирующиеся страны не могут обойтись без внешнего рынка»[3].
В этой цитате, которую мы привели буквально, со всеми особенностями стиля Воронцова, читатели имеют образчик, который может им дать представление об остроумном русском теоретике, при чтении которого испытываешь большое удовольствие.
Те же самые взгляды Воронцов впоследствии изложил в своей книге «Очерки теоретической экономии», вышедшей в 1895 г. Послушаем, что он здесь говорит. Воронцов полемизирует здесь против Сэя-Рикардо, а также против Д. С. Милля, оспаривавших возможность всеобщего перепроизводства. Он открывает при этом то, чего никто до него не знал: он обнаружил источник всех ошибок классической школы в вопросе о кризисах.
Этот источник заключается, по его мнению, в ошибочной теории издержек производства, которую разделяла буржуазная экономия. Сточки зрения издержек производства (в которые В. не включает прибыль, чего тоже никто до него не делал), прибыль и кризисы во всяком случае немыслимы и необъяснимы. Но наш оригинальный мыслитель хочет, чтобы мы насладились его собственными словами: «По учению буржуазной политической экономии стоимость продукта определяется трудом, затраченным на его производство. Но дав такое определение ценности, она тотчас забывает о нем и в последующем объяснении явлений обмена держится другой теории, в которой труд заменен издержками производства. Итак, два продукта обмениваются один на другой в таких количествах, чтобы на обеих сторонах были одинаковые издержки производства. При подобном взгляде на обмен излишку товаров в стране действительно нет места. Какой-либо продукт годового труда рабочего с этой точки зрения является представителем известного количества материала, из которого он сделан, орудий труда, изношенных при его производстве, и продуктов, составляющих со-
[1] L. с., стр. 14.
191
держание трудящегося в продолжение периода работы. Являясь на рынок, он (надо полагать «продукт»! – Р. Л.) имеет целью изменить свою потребительную форму, превратиться опять в материал, продукты, нужные для рабочего, и ценность, пойдущую на ремонт орудий, а после такого раздробления его на составные части начнется опять процесс их соединения, процесс производства, в продолжение которого все перечисленные ценности будут потреблены, но зато получится новый продукт, служащий связью прошедшего потребления с будущим». Из этой весьма своебразной попытки представить общественное воспроизводство как непрерывный процессе точки зрения теории издержек производства совершенно неожиданно выводится следующее заключение: «Таким образом, рассматривая всю массу продуктов страны в совокупности, мы не найдем здесь товара излишнего, ненужного по размерам потребления общества; излишек снабжения с точки зрения теории ценности буржуазной политической экономии поэтому невозможен». Исключив путем в высшей степени безответственного насилия над «буржуазной теорией ценности» прибыль на капитал из издержек производства, он тут же делает из этого великое открытие: «Но произведенный анализ открывает еще одну черту недавно господствовавшего в науке учения о ценности; оказывается, что на почве этого учения нет места и прибыли». За сим следует поразительное по своей краткости и простоте доказательство: «Действительно, если мой продукт, издержки производства которого выражаются 5 рублями, обменяется на чужой, такой же стоимости, то полученного будет достаточно лишь для оплаты моих издержек, за воздержание же (буквально так! – Р. Л.) мне не останется ничего». И тут Воронцов берет быка за рога.
«Так, мы видим, что на почве строго логического развития идей буржуазной экономии судьба излишка снабжения товарами и судьба прибыли оказывается одинаковой. Это уже дает нам основание заключить, что оба феномена находятся во взаимной зависимости, что возможность одного из них обусловливается существованием другого. И действительно, пока нет прибыли – нет и излишка снабжения... Другое дело, если в стране образуется прибыль. Она не находится в органической связи с производством, она есть феномен, связанный с последним не технико-естественными условиями, а внешней, социальной его формой. Производство... для своего продолжения нуждается лишь в материале, орудиях труда, средствах содержания рабочих, и потому само потребляет лишь соответствующую часть продуктов; излишек же их, образующий прибыль, не находя себе помещения в постоянном элементе промышленной жизни – в производстве продуктов, должен искать других потребителей, не связанны; органически с производством, потребителей до известной степени случайных. Он (излишек) должен найти таких потребителей, но может и не найти их в требуемом количестве, и в таком случае мы будем иметь избыток снабжения рынка товарами»[1]. В высшей степени довольный эти» «простым» объяснением, в котором он делает прибавочный продукт изобретением капитала, а капиталистов «случайными» потребителями, «органически» не связанными с капиталистическим производством,
[1] «Очерки теоретической экономии», СПБ. 1895 г., стр. 157 и сл.
192
Воронцов, на основании марксовой «последовательной» теории ценности, которой он по его заявлению «держится», в дальнейшем выводит кризисы прямо из прибавочной стоимости.
«Если то, что в виде заработной платы входит в издержки производства, потребляется трудящейся частью населения, то прибавочная стоимость, за исключением доли, назначенной для требующегося рынком расширения производства, должна быть уничтожена (буквально так! – Р. Л.). Если они в силах сделать это и делают это, то излишек снабжения товарами не имеет места, если же нет, – является перепроизводство продуктов, промышленные кризисы, вытеснение рабочих с фабрик и следующий за ним ряд бедствий». Но кто в последнем счете виноват в этих бедствиях, так это, по мнению господина Воронцова, «о г р а н и ч е н н о с т ь и л и н е д о с т а т о ч н а я э л а с т и ч н о с т ь ч е л о в е ч е с к о г о о р г а н и з м а, не успевающего расширять свои потребительские способности с тою быстротой, с какой растет прибавочная стоимость». Вторично Воронцов формулирует ту же самую гениальную мысль, говоря, что ахиллесова пята капиталистической организации промышленности заключается в неспособности предпринимателей потребить весь получаемый ими доход.
«Использовав» теорию стоимости Рикардо в ее «последовательном» марксовом понимании, Воронцов приходит таким образом к теории кризисов Сисмонди, которую он к тому еще в чрезвычайно грубой и упрощенной форме приписывает себе. Но, излагая концепцию Сисмонди, он, конечно, думает, что принимает концепцию Родбертуса. «Индуктивный метод исследования привел к той самой теории кризисов и пауперизма, которая установлена Родбертусом дедуктивно»[1], – торжествующе заявляет он. Что Воронцов понимает под «индуктивным методом исследования», который он противопоставляет «дедуктивному», правда, не совсем ясно, но возможно, – так как у г-на Воронцова все возможно, – что он понимает под этим теорию Маркса. Но и Родбертус не вышел «неисправленным» из рук оригинального русского мыслителя. В родбертусовской теории Воронцов делает лишь ту поправку, что он исключает из нее то, что у Родбертуса было центральным пунктом всей системы, именно фиксирование доли заработной платы в стоимости совокупного продукта. По мнению г-на Воронцова, и эти мероприятия против кризисов были бы лишь паллиативом, ибо «непосредственной причиной названных явлений (перепроизводства, безработицы и т. д.) служит не тот факт, что доля рабочих классов в национальном доходе слишком мала, а то обстоятельство, что класс предпринимателей не в силах потребить массу продуктов, ежегодно поступающих в его распоряжение»[2]. Но, отклонив только что родбертусовскую реформу распределения дохода, Воронцов с своей «строго логической последовательностью» приходит к следующему прогнозу о грядущих судьбах капитализма:
«Итак, если промышленной организации Западной Европы суждено еще процветать и развиваться, то это – под условием отыскания способов уничтожения той части национального дохода (буквально так! – Р. Л.), какая превышает потребительскую способность класса
[1] «Милитаризм и капитализм». «Русская мысль», 1889, кн. IX, стр. 78.
[2] L. с., стр. 80.
193
предпринимателей и тем не менее направляется в его руки. Наипростейшим решением этого вопроса было бы соответствующее изменение в распределении национального дохода между участниками производства. Капиталистический режим был бы обеспечен надолго, если бы из каждого приращения национального дохода предприниматели оставляли себе лишь столько, сколько это необходимо для удовлетворения всех их прихотей и капризов, предоставляя остальное рабочему классу, т. е. на потребление массы населения»[1]. Таким образом рагу из Рикардо, Маркса, Сисмонди и Родбертуса кончается открытием, что капиталистическое производство было бы радикально излечено от перепроизводства и могло бы вечно «цвести и развиваться», если бы капиталисты отказались от капитализации прибавочной стоимости и соответствующую часть последней дарили бы рабочим. А между тем капиталисты раньше, чем оказаться настолько умными, чтобы принять добрый совет г-на Воронцова, находят другой способ ежегодного «уничтожения» части своей прибавочной стоимости. К этим испытанным средствам относится между прочим современный милитаризм, притом, – так как г-н Воронцов с убийственной уверенностью умеет все ставить на голову, – постольку, поскольку издержки милитаризма покрываются не из средств трудящихся народных масс, а из дохода класса капиталистов. Но в первую голову средством для спасения капитализма является в н е ш н я я т о р г о в л я. А это-то и есть «ахиллесова пята» российского капитализма. Как сидящий последним за столом мирового рынка, он при конкуренции более старых капиталистических стран Запада остается не причем, и русский капитализм вместе с видами на иностранные рынки лишается таким образом важнейшего условия своей жизнеспособности. Россия остается «страной крестьян» и «народного производства».
«Если все это верно, – заключает В. В. свою статью об «излишке снабжения рынка товарами», – то этим очерчиваются и границы господства капитализма в России: земледельческий промысел должен быть изъят из-под его руководства; но и в сфере обрабатывающей промышленности развитие его должно действовать чересчур разрушительно на кустарные промыслы, представляющиеся по нашим климатическим условиям необходимыми для благосостояния значительной части населения. Если читатель заметит, что капитализм на такие компромиссы не пойдет, то тем хуже для него, – скажем мы в свою очередь». Так г-н Воронцов к концу умывает руки и слагает со своей персоны всякую ответственность за дальнейшие судьбы хозяйственного развития России.
[1] L. с., стр. 83. Ср. «Очерки», стр. 196.