ГЛАВА ТРЕТЬЯ
Натуральное и товарно-денежное хозяйство при феодализме
Без накопленных денежных капиталов не могло бы начаться капиталистическое производство[1]. Но для того чтобы оно действительно началось, капиталист должен найти на рынке не только орудия и средства производства, которые он превратит в свою собственность, но и еще один совершенно особый товар - рабочую силу.
Продавец, собственник этого товара - это сам работник производства. Будучи полным собственником данного товара, этот работник производства в то же время не имеет никакого другого товара, никакой иной собственности для продажи, что и заставляет его продавать свою рабочую силу - продавать не себя, не вообще свою способность к труду, что означало бы лишение его этой собственности, а предоставлять капиталисту пользоваться его рабочей силой или потреблять ее лишь временно, на определенный срок. Наемный рабочий свободен в двояком смысле: свободен от каких бы то ни было элементов чьей бы то ни было собственности на его личность, т.е. от характерной для феодализма неполной собственности на работника производства, и свободен от средств производства, т.е. от характерной для феодализма собственности крестьян и ремесленников на свои орудия труда и свое хозяйство.
Следовательно, возникновение класса наемных рабочих есть разрушение двух видов собственности, существовавших прежде, и одновременно появление нового вида собственности, какого прежде не существовало.
Изменение производственных отношений в обществе начинается с изменения формы собственности на оба основных элемента материального производства: на средства производства, с одной [145/146] стороны, на работника производства с его производственным опытом и трудовыми навыками, с другой стороны.
При рабстве и феодализме собственность на рабочую силу была неотделима от собственности на саму личность работника и поэтому могла принадлежать не самому работнику, а лишь другому лицу; теперь она выступила как собственность самого работника. Маркс пишет: "Характерной особенностью капиталистической эпохи является тот факт, что рабочая сила самого рабочего принимает форму принадлежащего ему товара, а потому его труд принимает форму наемного труда... Лишь начиная с этого момента, товарная форма продуктов труда приобретает всеобщий характер"[2].
Возникновение этого вида товара нельзя вывести попросту из количественного роста товарного обращения. В обществе, где налицо не собственность рабочего на его рабочую силу, а собственность другого лица на самого работника, рост товарно-рыночных отношений приводит лишь ко все большему размаху торговли этим наличным товаром, ко все большей полноте этой существующей формы собственности. Так, в рабовладельческом обществе развитию торговых отношений сопутствует исчезновение патриархальных форм рабства, покупка и перекупка все больших партий рабов. В феодальном обществе, если крепостное право не пало, оно усиливается вместе с развитием товарности помещичьего хозяйства; торговля крепостными приобретает все более широкий характер, о чем наглядно свидетельствуют объявления в русских газетах второй половины XVIII - первой половины XIX в.
Только на сравнительно высокой ступени развития производства и самого человека как производительной силы становится возможным отделение собственности на рабочую силу от собственности на личность работника производства. Наемный рабочий продает как товар свою умелую рабочую силу, свою способность к высокопроизводительному труду, поэтому его личность может уже не быть предметом собственности. Наоборот, при феодализме в силу еще относительно низкой ступени производительности, умелости, трудовой культуры работника его способность вообще работать (выполнять любые сельскохозяйственные работы) еще не может быть обособлена от его личности. При феодализме такого вида собственности, как собственность на рабочую силу, еще почти нет - ее заменяет неполная собственность на самого работника производства.
Правда, в единичной, случайной форме наемный труд встречается на протяжении рабовладельческой и феодальной эпохи. Без долгого развития товарного производства еще до капитализма не было бы необходимых предпосылок для абстрагирования от [146/147] личности человека такого товара, как его способность к труду (рабочая сила). Практически соизмеряя бесконечное число раз на городском рынке обмениваемые продукты, практически нащупывая эквивалент ("справедливую цену"), непосредственные производители приучались выражать в цене количество вложенного в продукт труда, от чего оставался шаг до возможности наняться для изготовления того же продукта. Эпизодический наемный труд ("наймиты") был даже необходим как масштаб для проверки и фиксирования "справедливых цен". Западноевропейское средневековье по крайней мере с XIII в. знает наем труда с целой лестницей переходных ступеней от форм, еще очень близких к покупке личности человека (наем на неограниченный срок, наем в солдаты), через форму многолетнего контракта (подмастерьев) к сезонному и поденному найму.
Но все это еще не может быть названо возникновением рабочего класса, так же как функционирование в феодальном обществе ростовщического и торгового капитала не может быть названо капитализмом. И дело здесь не в количестве этих "наймитов", а в качестве: они еще не представляют новой производительной силы, переросшей рамки феодализма. Только когда среди них ведущее место займут "умельцы" нового, высшего производственного уровня, подразумевающего уже не мелкое, а крупное производство, когда капитал захватит в свои руки материальные условия и тем самым организацию этого крупного производства, - налицо будет капиталистический уклад. Тогда отношение наемного труда наполнится соответствующим экономическим содержанием, характеризующим одну из сторон капиталистического строя, - собственностью рабочих на свою рабочую силу, которую они продают как товар капиталистам - собственникам средств производства.
Итак, возникновение рабочего класса нельзя рассматривать без рассмотрения его как важнейшей производительной силы.
Материальной основой возникновения капитализма является рост производительных сил в недрах феодального общества.
С того времени, как феодальное производство на высшей ступени своего развития стало в известной мере товарным производством, открылось широкое поле для прогрессировавшего разделения труда - отчасти в сельском хозяйстве, особенно же в ремесле. Все более и более от старых специальностей отпочковывались новые. Например, из профессии кузнеца родились специальности: кузнецов, гвоздильщиков, полковников, панцирников, латников, шлемников, мечников и др.; точно так же дифференцировалось на множество специальностей шерстоткацкое производство и другие, хотя и в разной степени. Это отделение новых специальностей выражало рост производительных сил, так как оно означало, во-первых, появление специализированных инструментов, приспособленных для данной специализирован[147/148]ной функции, следовательно, развитие новых орудий труда, как и специализированной технологии производства; во-вторых, появление работников с новым производственным опытом и новыми трудовыми навыками.
Этот процесс разделения труда, рост производительных сил, выражавшийся в разделении труда, до поры до времени мог идти в рамках феодальных отношений, соответствовавших еще характеру производительных сил. Как мы знаем, для феодального производства характерны хозяйства мелких производителей. Историческое движение феодального производства начинается с того состояния, когда разделение труда осуществляется внутри каждого такого мелкого хозяйства - внутри крестьянской семьи. В зависимости от пола и возраста членов семьи, а также от времени года, от очередности работ здесь производятся обработка земли, сбор урожая, уход за скотом, за огородом, прядение, ткачество, портняжничество, плотничество и многие другие работы. Все работы выступают по отношению друг к другу в своей натуральной форме, что и придает замкнутый, натуральный характер всему этому хозяйству как целому. Индивидуальные рабочие силы функционируют здесь лишь как органы совокупной рабочей силы семьи, как говорил Маркс, характеризуя это разделение труда внутри каждой крестьянской семьи. Нетрудно видеть, что разделение труда здесь является непосредственно и соединением труда.
Дальнейший рост производительных сил выражается в специализации части крестьян, еще не порывающих с сельским хозяйством, на том или ином особом виде труда. На барском дворе, а частью и в деревне появляются кузнецы, тележники и т.д. Может появиться и специализация среди крестьянских хозяйств той же деревни или соседних деревень на выращивании тех или иных садовых или огородных культур. Это - разделение труда внутри поместья. Разные работы еще выступают в своей натуральной форме. Но разделение труда уже начинает вырываться здесь из недр хозяйства непосредственного производителя, где ему становится тесно. Оно выступает теперь не как форма непосредственного соединения труда внутри хозяйства, а как разделение труда между самостоятельными хозяйствами непосредственных производителей. Еще один шаг развития производительных сил - и с отделением города от поместья это разделение труда между хозяйствами непосредственных производителей стало уже общественным разделением труда: связь между независимыми хозяйствами осуществляется через рынок, где результаты различных форм труда встречаются как товары.
Развитие производительных сил в феодальном обществе, с одной стороны, подстегивает выделение из массы мелких хозяйств специализированных товарных ремесленных хозяйств и их все более дробную дифференциацию, с другой, - сохраняет [148/149] и укрепляет многомиллионную массу крестьянских хозяйств покоящихся по-прежнему на непосредственном разделении и соединении труда внутри семьи. Феодальные производственные отношения не дают устранить в качестве основной ячейки общественного производства это мелкое, в основном натуральное хозяйство крестьянской семьи на ее наделе.
Итак, характер феодального производства требовал разделения труда; развитие производительных сил могло осуществляться при феодализме лишь в форме развития разделения труда. А характер феодальной собственности ограничивал возможности разделения труда, требовал сохранения системы мелких крестьянских хозяйств на наделах с их примитивным соединением труда. Однако это противоречие обнажилось и стало непримиримым лишь к концу феодальной эпохи. Тенденция к росту разделения труда долго отливалась в формы феодальных производственных отношений: ремесленные хозяйства - это тоже мелкие хозяйства, к тому же нередко еще включавшие подсобное земледелие или огородничество. Поэтому до поры до времени система мелких трудовых хозяйств только укреплялась с ростом общественного разделения труда. Правда, противоречие между производительными силами и производственными отношениями уже довольно рано порождало в феодальном обществе конфликты, частичные прорывы существующих отношений, но это приводило лишь к переходу феодализма на более высокую ступень, к его поступательному, прогрессивному движению. Однако в конце концов неминуемо должен был наступить момент, когда дальнейшее развитие производительных сил, разделения труда переросло рамки феодальных производственных отношений. С некоторого времени стало обнаруживаться, что развитие разделения труда требует новых форм соединения труда, кооперации специализированных производителей. Общественное разделение труда через рынок привело к необходимости технического разделения труда внутри производственных предприятий, ограничивающего разделение труда через рынок, но обеспечивающего более высокий уровень производительности труда. А это значит, что пробил час господства мелкого производства. Пришло время для зарождения крупного производства. Феодальные производственные отношения с присущим им мелким характером хозяйства отныне все явственнее оказываются в несоответствии с этим новым характером производительных сил, к которому привело развитие разделения труда, - с неуклонно пробивающим себе дорогу новым соединением труда и его техническим разделением в рамках более или менее крупного производства.
Это несоответствие конкретно проявилось тогда, когда, во-первых, ряд отраслей, таких, как металлургическая, горнодобывающая, красильная и другие, стал требовать более или менее сложного оборудования. Это было или непосильно дорогое для [149/150] одного мастера оборудование, или оборудование, требующее большого помещения, и т.д., и хотя у мастера и была группа подмастерьев и учеников, но рамки одной мастерской оказывались уже и экономически, и технически не подходящими для такого оборудования. Или же требовались более или менее сложные средства транспорта для доставки сырья для той или иной отрасли производства, для транспортировки продуктов производства.
Следовательно, во-первых, несоответствие появилось тогда, когда развитие ряда отраслей промышленности потребовало такого уровня оборудования, которое было не по силам и не по средствам изолированному мелкому производителю.
Во-вторых, это несоответствие появилось тогда, когда взаимосвязь самостоятельных производителей через рынок стала уже помехой для дальнейшего, более дробного разделения труда, а именно для специализации не на изготовлении целой готовой вещи, а на отдельных производимых над ней производственных операциях. Такой ремесленник изготовляет уже не готовый продукт, а лишь деталь или даже заготовку для другой ремесленной специальности. На известной ступени такой дробной специализации мелким независимым специалистам становится все труднее быть уверенными, что они найдут на рынке покупателей на этот свой полуфабрикат. В связи с этим дальнейший рост специализации уже начинает тормозиться. Система мелких независимых хозяйств приходит в противоречие с развернувшимся, дошедшим до высокой степени разделением труда. В-третьих, это несоответствие появилось тогда, когда потребовалось кооперирование в процессе труда большего количества рабочих рук, чем возможно в обособленной ремесленной мастерской. Объединение рабочих рук есть опять-таки определенная тенденция, определенная потребность развития самих производительных сил. Маркс отмечал, что само соединение труда, объединение многих работников есть добавочная производительная сила, путь к повышению интенсивности и производительности труда[3], и в свою очередь открывает новые, дальнейшие возможности разделения труда.
Как видим, рост производительных сил натолкнулся на присущий феодализму мелкий характер производства, мелкотоварное хозяйство. Само разделение труда на известной ступени своего развития стало требовать объединения труда, перехода от мелкого к крупному производству. Дальнейший рост производительных сил чем дальше, тем больше вел к простой кооперации и мануфактуре. Простая кооперация и мануфактура представляют уже производительные силы нового характера. А новый характер производительных сил требует новых производственных [150/151] отношений, при которых эти производительные силы могут развиваться.
Возникновение крупного производства и есть тот "тон", который делает музыку. Пусть мануфактур поначалу еще очень мало, самым фактом своего существования они придают новый оттенок многим другим экономическим явлениям. В частности, мы видим этот новый оттенок в сфере рынка, торговли. По словам Маркса, "подобно тому как капиталистический способ производства предполагает крупные размеры производства, точно так же он необходимо предполагает и крупные размеры сбыта, следовательно, предполагает продажу товаров купцу, а не отдельным потребителям"[4]. Тем самым купцы объективно уже несут несколько изменившуюся общественную функцию. Они становятся в той или иной мере составной частью рождающегося класса капиталистов. Конечно, они приобретают эту функцию не просто потому, что разрастается рынок, что местные рынки сливаются в общенациональный (например, "всероссийский") рынок. В XVII в. в России рынок приобрел "буржуазный", по выражению В. И. Ленина, оттенок не потому, что он расширился, - он расширился и приобрел этот оттенок только потому, что в России возникли первые мануфактуры. Тем самым купцы, "заведовавшие" рынком, стали хоть отчасти носителями новой общественно-экономической тенденции, вызванной появлением ростков нового типа производства - крупного производства. Первые мануфактуристы были зачаточным ядром, вокруг которого постепенно образовывался класс буржуазии. Точно так же основная мысль работы Ленина "Развитие капитализма в России" состоит не в том, что капитализм возник из развития рынка, а в том, что развитие крупной промышленности в России конца XIX в. неумолимо требовало развития рынка для сбыта его изделий и рынка рабочей силы. Непосредственные хозяева крупной промышленности никогда не составляли большинства в классе буржуазии. Но без крупной промышленности нет капитализма, нет буржуазии.
Уже весь экономический процесс, предшествовавший возникновению мануфактуры, неотделим от истории борьбы трудящихся за свое раскрепощение. Каждый шаг в развитии разделения труда был в то же время шагом в некотором освобождении трудящихся от связывавших их феодальных пут. Без этого частичного освобождения не могло бы развиваться само разделение труда. Но люди, работники производства - важнейший элемент производительных сил - субъективно не помышляли, конечно, в феодальную эпоху о разделении труда как самоцели. Каждым из них непосредственно руководил лишь личный материальный интерес. Они искали улучшения материального положения, об[151/152]легчения гнета, смягчения личной зависимости. Помимо их воли и сознания оказывалось, что усилия эти бывали хоть в некотором отношении успешны только при условии, если в конечном счете совпадали с общей тенденцией развития производительных сил, с прогрессом разделения труда. Крепостной крестьянин, убегая в город, искал лишь большей личной и хозяйственной свободы, но объективно множество этих индивидуальных актов в сумме содействовало развитию городского ремесла: ремесленное производство требует большей инициативности, заинтересованности, самостоятельности производителя, чем хозяйство крепостного крестьянина. Без некоторого предварительного раскрепощения части трудящихся оно просто не могло бы развиться; но именно развитие ремесленного производства давало объективную экономическую базу этому частичному раскрепощению.
Борьба горожан со своими феодальными сеньорами, борьба ремесленных цехов с патрициатом за власть в городе, борьба "младших" цехов и внецеховых городских работников за свои права - все это было ступеньками одновременно и в отвоевании личного освобождения городских трудящихся и в укреплении прогрессивно разветвлявшегося городского ремесла. Точно так же и рост товарности крестьянского хозяйства, следовательно, рост разделения труда между деревней и городом или между сельскохозяйственными районами был невозможен без известного личного раскрепощения крестьянина: товарное производство требует большей юридической независимости и большей хозяйственной инициативы непосредственного производителя. Своей борьбой с феодалами за личные права и интересы крестьяне содействовали образованию объективных условий для роста общественного разделения труда. А рост общественного разделения труда в свою очередь служил экономической базой для успехов их борьбы за раскрепощение.
Возникновение мануфактур ясно свидетельствовало, что дальнейший рост производительных сил требует еще большей степени независимости, заинтересованности в своем труде, следовательно, личной свободы работника производства. Однако это завершение личного раскрепощения уже не могло быть достигнуто в рамках феодальных производственных отношений. Мануфактурное, техническое разделение труда, как высшая для того времени форма разделения труда, в конечном счете необходимо подразумевает заинтересованность каждого рабочего в наилучшем заработке, приложение им в процессе труда максимума внимания, старания и искусства. Это значит, что рабочий должен был стать свободным от всякого внеэкономического принуждения и действовать добровольно, под давлением лишь экономической необходимости. Такое положение достигается не обязательно сразу же при появлении мануфактур, но в конце [152/153] концов новые производительные силы могут развиваться дальше лишь при возникновении соответствующих им новых производственных отношений. В свою очередь борьба трудящихся за свое дальнейшее раскрепощение содействовала развитию этих новых производительных сил и подготовляла необходимые условия новых производственных отношений.
В 11-й и 12-й главах I тома "Капитала" Маркса дана всесторонняя характеристика простой кооперации и мануфактуры. Маркс подчеркивает здесь, что капитал вначале не создает новых производительных сил, а подчиняет себе те производительные силы, тот способ труда, которые он застает, т.е. которые возникли еще при феодальных условиях. Капитал первоначально лишь осуществляет расширение и объединение мелких производств, что является назревшей потребностью самого производства. Та форма труда, при которой много лиц планомерно и совместно участвуют в одном и том же процессе труда или в разных, но связанных между собой процессах труда, называется кооперацией[5]. Эта форма труда возникла из самого производственного опыта. Сами непосредственные производители уже ищут путей к соединению труда, стихийно нащупывают пути к соединению труда. Эта форма соединенного труда была найдена непосредственными производителями в виде "артели" и стала исходным пунктом капиталистического развития, так как только капиталистическое производство, подчинение производителей капиталу, способно было тогда широко осуществить эту тенденцию, превратить ее в развитую форму производства. Например, в развитии горной промышленности Чехии в XIV и XV вв. можно наблюдать, как сначала отдельные мелкие старатели работают каждый в одиночку, как затем они для приобретения требующегося оборудования и для других целей объединяются в артели, первоначально пытаясь сохранить старую экономическую основу - независимость производителей: каждый вносит свой пай в эту артель, т.е. имеет место что-то вроде попытки кооперативного производства. Но как только укрупненное производство оказывается чем-то реальным, сейчас же появляется капиталист: или извне, или один из их же среды, который подчиняет себе эту группу рабочих, кредитует, дает деньги на обзаведение оборудованием или иным путем фактически становится хозяином предприятия, а остальные на него работают.
Далее, орудия и трудовые навыки "мастеровых людей", "умельцев", способных изготовлять и наиболее эффективно, употреблять эти орудия, явились базой мануфактуры. Здесь также рост производственного опыта непосредственных производителей, изменение орудий, которыми они работают, - вот что [153/154] лежит в основе перехода к более высокой форме производства. Предприниматель-мануфактурист ничего особенно нового от себя и не привносит. "По отношению к самому способу производства, - пишет Маркс, - мануфактура, например, отличается в своем зачаточном виде от цехового ремесленного производства едва ли чем другим, кроме большего числа одновременно занятых одним и тем же капиталом рабочих. Мастерская цехового мастера только расширена"[6]. Но эта новая форма производства открывает возможность для осуществления назревшей потребности роста производительных сил.
Маркс различает двоякое происхождение мануфактуры: либо мануфактура возникает как комбинация первоначально самостоятельных ремесел, осуществлявших ранее разные стадии изготовления или изготовлявших разные элементы одного продукта, объединенных теперь в одно производство, охватывающее много разных специалистов. Маркс берет в качестве примера возникновение каретной мануфактуры. Первоначально отдельные ремесленники изготовляют те или иные элементы кареты: колесник - колеса, шорник - кожаную сбрую, позолотчик - золотит отдельные ее части и т.д. Все это были независимые мастера, которые в мануфактуре уже оказываются работающими как частицы единого производственного целого. Либо перед нами другой путь возникновения мануфактуры: объединение мануфактуристом однородных ремесленников, ремесленников одной специальности, объединение, которое сначала сводит их вместе, а затем открывает простор для дальнейшего роста разделения труда между ними. Будучи соединены как специалисты одной профессии, они через некоторое время становятся специалистами новых, дробных профессий. Сначала каждый из них выполнял целый ряд операций; теперь каждый из них выполняет лишь одну из операций. Маркс берет в качестве примеров бумажную, иголочную мануфактуру и др.
Эти два пути возникновения мануфактур не следует смешивать с двумя типами мануфактур, которые различает Маркс, уже рассматривая их по признаку внутренней организации производственного процесса, а именно: одни построены на принципе изготовления врозь отдельных деталей продукта; скажем, в часовой мануфактуре изготовляются отдельно все элементы часового механизма, а затем мастер-сборщик все это соединяет вместе. Такую мануфактуру Маркс назвал гетерогенной мануфактурой. Другой тип - это мануфактуры, построенные по принципу прохождения продуктом ряда следующих друг за другом стадий изготовления, скажем булавочная мануфактура, где один рабочий тянет проволоку, следующий ее режет, следующий заостряет конец, следующий набивает головку, следующий шли[154/155]фует и т.д. Такую мануфактуру Маркс называет органической мануфактурой. В одном случае все части продукта производятся отдельно, а затем собираются, в другом случае продукт проходит ряд последовательных стадий изготовления. Но и в том и в другом случае базой мануфактурного производства являются в основном орудия, рассчитанные на индивидуальный ручной труд и узко специализированное трудовое мастерство работника. Слово "мануфактура" означает "ручное производство".
Появление мануфактуры служит неоспоримым свидетельством того, что в недрах феодального общества развились производительные силы такого характера, которые требуют новых, капиталистических производственных отношений[7]. Эти производительные силы являются не столько плодом, сколько предпосылкой капитализма. Соответствующие этим производительным силам производственные отношения в одних исторических условиях зарождаются сразу, нога в ногу с появлением новых производительных сил, так что нам трудно даже представить себе мануфактуру без промышленников-капиталистов и наемных рабочих (это то, что мы уверенно называем капиталистической мануфактурой). Но в других исторических условиях между появлением новых производительных сил и оформлением присущих им производственных отношений наблюдается более или менее длительный разрыв; феодальные отношения долго остаются оболочкой, или формой, в которой существуют новые производительные силы; лишь медленно, исподволь феодальные отношения перерождаются, приобретая новый, капиталистический характер, а иногда очень длительное время и вовсе не приобретают капиталистического характера. Примером является крепостная мануфактура[8]. Производительные силы здесь новые - это мануфактура, но ломка производственных отношений так замедлена, что новые производительные силы существуют еще при старых производственных отношениях. Точно так же система производства на дому и скупка, так называемая рассеянная ма[155/156]нуфактура, - это форма, где капиталистические производственные отношения как бы смешаны еще с феодальными, с системой мелкого товарного производства. Лишь исподволь, изнутри перерождается экономическое содержание этой старой формы.
История хозяйства знает много таких переходных форм. Для мануфактуры вообще характерна сращенность с окружающей феодальной средой и влияние феодальных отношений на экономику мануфактурного производства. Даже в Англии, в период уже сравнительно высокого развития мануфактур в XVI- XVII вв., мы можем наблюдать огромные пережитки феодализма, скажем, попытки прикрепления рабочих к производству. В шахтах Шотландии еще в XVIII в. рабочие продавались вместе с шахтой - яркие следы феодальных производственных отношений, еще тянувшиеся за мануфактурой.
Мануфактура возникает (если говорить не о массовом возникновении, а о единичных явлениях, сравнительно еще не частых) в XIV в. в некоторых городах Италии; в XV в. мы уже можем наблюдать мануфактуры в ряде стран: в Испании, Чехии, Германии, Нидерландах. В XVI в. мануфактура становится настолько распространенным явлением, что можно говорить о начале эпохи капиталистического производства. Однако, говоря так (Маркс пишет даже о начале "капиталистической эры" с XVI в.), надо помнить, что мануфактура в отличие от машинного производства, как правило, оставалась лишь укладом в недрах феодального общества и была поэтому приспособлена к сосуществованию с этим обществом, в частности, благодаря тому, что опиралась на кустарную домашнюю промышленность и на купеческий капитал[9]. Подчеркнем, что "уклад" имеет глубокое качественное отличие от победившего способа производства. Уклад - это тоже способ производства, т.е. единство производительных сил и соответствующих производственных отношений, но он не имеет еще ни соответствующей ему политической надстройки, ни решающего перевеса над прежней экономической системой и поэтому должен быть всесторонне приспособлен к [156/157] старому феодальному обществу. Это глубочайшим образом отличает мануфактурный капитализм от машинного.
Вплоть до времени машинного производства техническое оборудование мануфактуры остается не очень сложным. Центр тяжести лежит в мастерстве детального рабочего. Правда, растущая специализация таит в себе неизбежную перспективу превратиться в собственную противоположность - в уродливую односторонность, а затем и в механическую однообразность, примитивность труда, подготавливающую возможность замены рабочего машиной. Но в общем в мануфактурный период ядром возникающего рабочего класса являются хорошо обученные, хорошо владеющие каким-либо мастерством, искусные рабочие. Далеко не всякий крестьянин, лишившийся земли, мог стать мануфактурным рабочим. Многие гибли, оставаясь бродягами и нищими, не становясь "отцами современного пролетариата". Преимущественно лишь те из них, кто еще до этого получил обучение в условиях домашней промышленности, пополняли кадры мануфактурного предпролетариата (если не говорить о сравнительно ограниченном спросе на чернорабочих; необученные рабочие - не характерное явление для мануфактуры). Но в дальнейшем, по мере своего укрепления капиталистический способ производства распространяется и на такие отрасли хозяйства, которые сами по себе еще не требуют высокого производственного уровня от работников, в том числе и на сельское хозяйство. Со своей стороны и промышленность в своем дальнейшем развитии, особенно с начала введения машин, ведет к деквалификации рабочих.
Надо уметь ясно отличать понятие "мануфактурный предпролетариат" как от понятия "пролетариат", так и от понятия "плебейство". По сравнению с пролетариатом эпохи машинного капитализма мануфактурный предпролетариат характеризуется еще множеством полуфеодальных, как бы переходных черт. Они хорошо схвачены Энгельсом в таком сопоставлении: "Рабочий в мануфактуре XVI-XVIII столетий почти всюду обладал своими средствами производства: своим ткацким станком, веретенами для своей семьи и маленьким участком земли, который он возделывал в свободные от работы часы. У пролетария ничего этого нет. Рабочий мануфактуры живет почти всегда в деревне и состоит в более или менее патриархальных отношениях со своим помещиком или работодателем. Пролетарий обычно живет в больших городах и с работодателем его связывают только денежные отношения. Крупная промышленность выталкивает рабочего в мануфактуре из его патриархального состояния, лишает его собственности, которая еще у него оставалась, и превращает его в пролетария"[10].
[157/158]
Но если мы будем теперь сопоставлять мануфактурный предпролетариат с его историческим предшественником - плебейством или "плебейскими элементами городов", мы должны будем подчеркнуть иные, не патриархальные, а революционные черты предпролетариата как носителя новых начал общественной жизни. Что такое плебейство? Это в сущности негативная общественная сила, воплощенное отрицание феодализма, это все те городские бедняки, которые фактически стояли вне цехов. Плебейство было смесью из обедневших ремесленников, ремесленных подмастерьев, нищих. Предпролетарские элементы были самое большее примесью в этой разношерстной массе. Но предпролетариат как таковой - это уже не только отрицание феодального прошлого, но и зачаток того нового, которое идет на смену феодализму. Он не только разрушитель, но и воплощение основы основ прогресса: ведь он и есть новая производительная сила, порожденная всем предшествующим экономическим развитием. До появления машин мануфактурный предпролетариат является главной, основной производительной силой возникающего капиталистического способа производства.
Изложенный выше вопрос может быть резюмирован словами академика А. М. Панкратовой: "Суть проблемы наемного труда как важнейшего фактора возникновения капиталистического производства не только в количественном его распространении. Возникающий в недрах феодального способа производства пролетариат представлял собой огромную новую производительную силу. Простая кооперация и мануфактура не могли бы возникнуть, если бы не достигли высокого уровня трудовая квалификация мелких производителей, их производственные и технические навыки, если бы мелкие производители не овладели умением работать в коллективе, не научились пользоваться сравнительно дифференцированным инструментом.
Экспроприированные мелкие производители смогли быстро превратиться в "мастеровых людей", а затем в обученных наемных рабочих потому, что они еще до этого были не просто разорившимися крестьянами, а опытными "умельцами", владевшими известными производственными и техническими навыками. Эти обученные предшественники наемных рабочих (Энгельс назвал их "предпролетариатом") были важнейшим элементом новых производительных сил, вызревающих в недрах феодального общества"[11].
Было бы неверно видеть в превращении крестьян в наемных мануфактурных рабочих одно лишь бедствие для непосредственных производителей. Маркс писал, что мануфактура стала "убежищем для крестьян от не принимавших их или же дурно их [158/159] оплачивавших цехов"[12]. В. И. Ленин в "Развитии капитализма в России" неоднократно отмечал, что переход в мануфактурные рабочие был связан с улучшением экономического и культурного положения непосредственного производителя.
Но экономическая основа товарного производства - мелкие хозяйства обособленных производителей - разрушается, чтобы уступить место капиталистическому производству. Ломка этого вида собственности - не мирный эволюционный процесс, а процесс, протекавший в ожесточенной борьбе. Маркс дал его яркую картину в 24-й главе 1 тома "Капитала" "Так называемое первоначальное накопление": "...Превращение карликовой собственности многих, - пишет он, - в гигантскую собственность немногих, экспроприация у широких народных масс земли, жизненных средств, орудий труда, - эта ужасная и трудная экспроприация народной массы образует пролог истории капитала"[13].
Попутно здесь надо предупредить, что встречающееся подчас в литературе выражение "первоначальное капиталистическое накопление" является столь же нелепым, как "горячий холод" или "светлая темнота": капиталистическое накопление совершается в процессе капиталистического производства и к нему бессмысленно было бы прилагать эпитет "первоначальное". Слова "первоначальное накопление" как раз означают только то, что это "накопление" производится некапиталистическими методами, т.е. является всего лишь накоплением тех исторических предпосылок, без которых не может начаться никакое капиталистическое производство, никакое капиталистическое накопление. "Так называемое первоначальное накопление" лежит вне рамок капитализма. Следовательно, оно лежит в рамках феодализма. При этом оно отнюдь не сводится к "первоначальному накоплению капитала". Чтобы описать только эту сторону процесса, т.е. эмпирическую картину разных путей образования денежных богатств в тех или иных частных руках, совсем не потребовался бы гений Маркса. Главную сторону и сущность процесса он увидел не в том, как формировались частные капиталы. Маркс прежде всего показывает, что "огораживания", приведшие в Англии к обезземелению крестьянства, отнюдь не были делом рук буржуазии и сами по себе преследовали отнюдь не буржуазные цели. Сами крупные феодалы, говорит Маркс, создали многочисленный пролетариат, узурпировав общинные земли и согнав крестьян с занимаемых ими участков; превращение пашни в пастбище для овец "стало лозунгом феодалов"[14]. Роспуск феодальных дружин и наемных королевских войск, роспуск монахов из монастырей, сгон держателей монастырских земель, превращение прежде заселенных земель в [159/160] огромные охотничьи парки аристократии - все это продукты деятельности одного лишь класса феодалов. Указывая среди источников образования пролетариата и на эти факторы, Маркс подчеркивает тем самым, что у истоков "так называемого первоначального накопления" лежит стремление не к накоплению капитала, а к увеличению феодальной ренты и феодального могущества. Дело начинается всего лишь с очередного натиска феодалов на феодальнозависимое крестьянство. Превращение пашни в пастбища было для этих феодалов не самоцелью, а средством повысить доходность своих имений, и конечно, они не стали бы сгонять своих держателей, если бы те смогли выплачивать соответственно увеличенные ренты.
Однако крестьяне не могли выполнять возросших требований земельных собственников и поэтому принуждены были покидать насиженные гнезда. Если они не делали этого сами, их сгоняли насильно, но, отмечал Маркс в другой связи, совершенно не обязательно применять насилие, чтобы согнать крестьян с земли: "Попробуйте сверх определенной меры отбирать у крестьян продукт их сельскохозяйственного труда - и, несмотря на вашу жандармерию и вашу армию, вам не удастся приковать их к их полям"[15]. Соответственно английское дворянское законодательство рассматривало этих крестьян как "добровольно" бросивших прежние условия труда и в первую очередь пыталось принудить их вернуться назад, на родину, к прежнему земельному собственнику. В сознании господствующего феодального класса эти бедняки были олицетворением протеста, непокорности; с ними люто расправлялись, как с революционными, опасными общественными элементами (и действительно, в крестьянских восстаниях того времени, например в восстании Роберта Кета, они составляли заметную часть боевой армии).
В "Немецкой идеологии" Маркс и Энгельс писали: "Одновременно с возникновением мануфактур начался и период бродяжничества, вызванный упразднением феодальных дружин, роспуском войск, образованных из всякого сброда и служивших королям против их вассалов, улучшением земледелия и превращением огромных пространств пахотной земли в пастбища". Отдельные периоды такого бродяжничества, отмечали Маркс и Энгельс, наблюдались еще в XIII в. (т.е. до какого бы то ни было зарождения капитализма), но всеобщим и длительным явлением оно становится лишь в конце XV и в начале XVI в. "Этих бродяг, которых было так много, что один лишь Генрих VIII английский приказал повесить 72 000, можно было заставить работать лишь с величайшим трудом, после того как они были доведены до самой крайней нужды, и при этом приходилось еще преодолевать их упорнейшее сопротивление. [160/161] Быстро расцветавшие мануфактуры, в особенности в Англии, постепенно поглотили их"[16].
Итак, первые два акта "так называемого первоначального накопления" - 1) мероприятия феодалов, ведущие к резкому ухудшению положения крестьян, и 2) ответные действия крестьян, не могущих жить и трудиться в этих невыносимых условиях, - не принадлежат еще по своей природе к истории капиталистического общества. Только третий акт - поглощение "бродяг" мануфактурами - прямо относится к развитию капитализма. В этом смысле Маркс и говорит, что "рыцарям промышленности удалось вытеснить рыцарей меча лишь благодаря тому, что они использовали события, которые были созданы не ими самими"[17].
Часть обезземеленных крестьян находила более или менее прямую дорогу в мануфактуру, поскольку уже обладала тем или иным мастерством. Другим приходилось сначала пережить мучительную выучку в работных домах. Третьи так и не приобретали промышленной квалификации, не становились элементами высших производительных сил и погибали деклассированными бродягами, нищими, пауперами[18].
Как видим, указанное выше основное экономическое противоречие проявлялось не в плавном превращении части феодальных непосредственных производителей в мануфактурных рабочих. Оно проявлялось в жестоких экономических катаклизмах и классовых битвах, отражавшихся на судьбе всей массы непосредственных производителей[19]. Разрыв широких слоев крестьянства с землей - это процесс разрушения крестьянских хозяйств, объективной помехи на пути развития разделения тру[161/162]да. Поглощение части пауперизованных производителей мануфактурой - это процесс утверждения высшей формы разделения труда.
Изучая книгу В. И. Ленина "Развитие капитализма в России", мы видим, что в конечном счете ее главным вопросом является вопрос о развитии рабочего класса в России. Когда в заключительной, 8-й главе Ленин, подводя итоги всему исследованию, вскрывает основу рассмотренных им экономических явлений, он пишет, что таблица, характеризующая передвижение рабочих в России, "резюмирует все изложенное выше по вопросу об образовании внутреннего рынка для капиталистического общества"[20]. Через всю книгу проходит накопление элементов для характеристики состояния, состава, особенностей русского рабочего класса. Ленин опроверг утверждение народников, что в России всего 1,5 млн. рабочих, показав, что эти 1,5 млн., занятые в крупной промышленности, являлись лишь "передним рядом" фактически существовавшей десятимиллионной армии наемных рабочих.
Когда Ленин, говоря о переходе от барщинной системы к капиталистической, делает отступление к прошлому, т.е. к вопросу не о развитии капитализма при наличии уже крупной капиталистической промышленности в стране, а о возникновении капитализма, он прямо пишет, что капитализм не мог возникнуть до тех пор, пока не сложился "класс людей, привыкших к работе по найму"[21]. Книга Ленина "Развитие капитализма в России" содержит в себе много еще не использованных нашими историками и экономистами не только фактических материалов, но и методов подхода к истории формирования рабочего класса. Обращает на себя внимание та огромная роль, которую при этом Ленин отводит перемещению, передвижению как одному из коренных условий образования класса наемных рабочих. Эта тема проходит буквально через все главы и в заключительной главе выступает с огромной силой. Ленин постоянно возвращается к мысли о том, какое прогрессивнейшее значение имел факт перемещения рабочей силы, к тому, что само образование рабочего класса неразрывно связано с этим процессом ухода из старых условий работы. Сказанное, разумеется, не значит, что вся проблема зарождения рабочего класса должна быть сведена к этому моменту, но это один из очень важных моментов в проблеме, в истории, в методе изучения возникновения рабочего класса. Было бы глубоко неверно сказать, что эта проблема перемещения, или, как Ленин выражается, подвижности населения, имеет только специфически русский характер. Нет, в истории [162/163] возникновения капитализма в любой стране мы наблюдаем это явление - переход, перемещение, то, что называется миграцией населения; это явление служит всюду очень важным показателем подготовки капитализма. О толпах "бродяг", двигающихся по всем дорогам, пишет Маркс, когда он характеризует генезис рабочего класса в Англии. Во Франции накануне и в период зарождения капитализма мы видим огромное перемещение населения в пределах страны: множество людей идет из одной провинции в другую, из деревень в города, у ворот которых выставлялись даже особые стражники "гони негодяев". Это же перемещение масс характерно для Голландии, для Испании, когда там зарождались капиталистические отношения.
Известно, что юридическая свобода рабочего, право отказа от работы является одним из условий возникновения капитализма. Но это юридическая сторона дела, а факты, дела предшествуют законам. Рабочие, бывшие крестьяне, сначала сами начинают уходить, прежде чем за ними признается это право, которое они себе фактически завоевали. Недаром даже в нашем современном языке мы выражаемся: "ушел с работы". В самую специфику работы по найму входило это перемещение. Для нас это условный оборот речи - мы не "уходим" в другой город, в другую часть страны, но в языке остался этот оборот, как след того времени, когда он отвечал реальности.
Это передвижение населения, вырывающегося из прикованности к данному месту, к данному клочку земли, к данному хозяину, разрывающего свои путы и начинающего широко перемещаться, - своеобразное общественное явление, глубоко революционное по своей природе. Люди уходят, убегают, переселяются в поисках иных условий жизни, и тем самым при наличии других условий формируется рынок рабочей силы и сама рабочая сила как повсеместный товар. Совокупность исторически сложившихся условий придает очень разный характер этим перемещениям населения в условиях самодержавной России, о которых пишет Ленин, или в условиях Англии, где раньше всего развился капитализм, или в других странах. Но повсюду мы видим, что рабочий класс возникает не только как новая производительная сила, но и как сила, практически разрывающая строй старой, феодальной жизни. Рабочий класс возникает не пассивно, как иногда представляют себе: товарное производство создало капитал, капитал создал рабочих. Рассматривая как массовые перемещения населения, так и экспроприацию масс непосредственных производителей в условиях "первоначального накопления", мы, несомненно, рассматриваем явления, лежащие в совсем иной плоскости, чем простой рост товарно-рыночных отношений.
Не останавливаясь подробно на истории возникновения класса наемных рабочих, следует отметить два теоретически [163/164] важных момента в постановке вопроса о возникновении рабочего класса. С одной стороны, нельзя прямо вести историю пролетариата от различных форм найма, которые, как выше сказано, подчас можно наблюдать и в средневековом обществе, например, от найма цеховых подмастерьев, хотя те и получали заработную плату. Не всякая юридическая форма найма экономически означает систему капиталистической эксплуатации наемного труда. Подмастерья не продавали свою рабочую силу на рынке, не было еще при феодализме рынка рабочей силы, а без этого условия не может быть речи о капитализме. С другой стороны, нельзя объяснять возникновение пролетариата одним насилием, неизвестно почему вторгшимся в судьбы непосредственных производителей. Насилие, как и обман и т.п. сами по себе ничего не могут объяснить в экономическом развитии. Насилие лишь осуществляет ту или иную экономическую закономерность, или, как говорит Маркс, экономическую потенцию. Ужасы "первоначального накопления" были не причиной возникновения рабочего класса, а формой, в которой оно совершилось. Причину следует искать в экономических законах, не отождествляя, однако, экономические законы с одними лишь законами товарного производства.
Таким образом, суть "так называемого первоначального накопления", начала возникновения рабочего класса - не в насилии. Для марксистской политической экономии не может даже возникнуть вопрос о том, появился ли капитализм "экономическим путем" или "путем насилия". Но есть такие экономические процессы, которые, даже протекая без всякого насилия, не укладываются в рамки плавного развития законов простого товарного производства. Так, то массовое перемещение рабочей силы в России, которое изучал Ленин, никак не было связано с применением силы. Но оно было нарушением законов простого товарного производства: вместо того чтобы согласно этим законам продавать на рынке продукты своего труда, люди встают с места и уходят; они тем самым не развивают прежние производственные отношения, а разрывают их. Они ищут новых мест и условий, где за ними признали бы право на новый вид собственности, где можно продать такой товар, какого нельзя продать при простом товарном производстве, - рабочую силу. Другой вопрос, что на практике это изменение форм собственности в истории редко обходилось без насилия, - суть дела отнюдь не в насилии самом по себе. Превращение рабочей силы в товар было именно не плавной эволюцией товарного производства, а настоящим экономическим переворотом. Суть этого переворота состояла в изменении характера собственности - не только на средства производства, но и на рабочую силу. Переворот же этот в свою очередь в дальнейшем ведет к небывало всеобщему, всеохватывающему развитию товарного производства.
[164/165]
Как мы видели, капитализм первоначально возникает не в сельском хозяйстве, а в промышленности. Он возникает преимущественно не в деревне, а в городе, если же и в деревне, то в сфере не земледелия, а деревенской промышленности, где нередко гнездились ранние формы капиталистической простой кооперации и мануфактуры. Вряд ли правильно слишком подчеркивать, что капитализм исторически возник не столько в городах, сколько вне городов: это наблюдение было бы односторонним, если бы мы одновременно не подчеркнули, что он рождался преимущественно в окрестностях городов, вокруг них. Цеховой строй и другие рогатки могли мешать новым формам производства в самом городе, но все его материальные предпосылки коренились именно в городе. Невозможно построить особую теорию генезиса капитализма в недрах аграрного строя, ибо зарождение капитализма - это прежде всего зарождение новых форм промышленности. Мы видели, что истоки капитализма - в росте производительных сил, порождающем крупное производство и класс наемных рабочих, а ни в коем случае не во взятом самом по себе количественном росте рыночных отношений, хотя бы и порождающем экономическую дифференциацию мелкого, технически отсталого товарного крестьянского хозяйства. Однако первые же ростки капитализма в промышленности накладывают некоторый отпечаток на экономическую жизнь всего общества и, в частности, пробуждают капиталистические отношения в деревне, в сельском хозяйстве.
Сам по себе распад натурального хозяйства - далеко не достаточное условие для рождения капиталистических классов. Точно так же логически противоречиво было бы допустить, что аграрный капитализм способен в полном смысле слова обогнать промышленный капитализм. Читая книгу Ленина "Развитие капитализма в России", следует помнить, что В. И. Ленин пишет не о происхождении капитализма, а о развитии капитализма в стране, где уже налицо крупная капиталистическая промышленность, налицо рабочий класс. Следует обратить внимание на подзаголовок книги: "Процесс образования внутреннего рынка для крупной промышленности". Как видим, задача В. И. Ленина состояла не в том, чтобы исследовать вопрос о возникновении капитализма в России. Свою задачу он определил в письме, в котором сообщил о задуманной книге "о сбыте товаров обрабатывающей промышленности внутри страны"[22]. Следовательно, наличие уже возникшей и сложившейся крупной промышленности, обрабатывающей промышленности является исходным пунктом, предпосылкой этого исследования. Цель же исследования состояла в том, чтобы опровергнуть народническое противопоставление крупной капиталистической промышлен[165/166]ности другим секторам русской экономики, противопоставление, на котором народники строили теорию об "искусственности" крупного капиталистического производства в России. Цель Ленина состояла в том, чтобы показать, что, раз в стране развилась капиталистическая промышленность, это накладывает глубочайший отпечаток на всю экономику страны, даже на, казалось бы, живущую стародавним, патриархальным бытом деревню. Машинная индустрия, пишет Ленин, "переносит вообще в деревню тот торгово-промышленный уклад жизни, который выработался сначала в неземледельческих центрах"[23].
В России того времени, о котором пишет Ленин, эти условия были налицо. Капитализм из промышленности уже проник в деревню и выражался не только в широком применении наемного труда в сельском хозяйстве, что Ленин называет главным показателем развития капитализма в сельском хозяйстве, но и в изменении экономической природы того самого мелкого товарного производства, которое, взятое в иных окружающих условиях, не имело бы буржуазного характера. Если общий строй экономики общества характеризуется наличием капиталистической эксплуатации, то и мелкотоварное хозяйство как бы несет на себе ее отблеск, приобретает новое качество: оно в этих условиях является мелкобуржуазным хозяйством. В. И. Ленин пишет: "...Употребление наемного труда не является безусловно необходимым признаком мелкой сельской буржуазии. Как мы уже заметили выше, под эту категорию подходит всякий мелкий, покрывающий свои расходы самостоятельным хозяйством, товаропроизводитель при том условии, что общий строй хозяйства основан на... капиталистических противоречиях"[24].
Эти слова Ленина дают нам возможность очень ясно представить себе самую суть всей проблемы товарного производства. Мелкотоварное производство не является, вообще говоря, мелкобуржуазным производством. Оно может быть названо мелкобуржуазным производством (и середняк-крестьянин может быть назван мелким буржуа) и приобретает таковую экономическую сущность лишь с того времени, когда строй хозяйства в данной стране начинает основываться на капиталистических противоречиях. Даже мелкотоварное производство, не эксплуатирующее рабочую силу, становится как бы зачатком, зернышком того же капиталистического общества при том условии, если в обществе налицо капиталистические противоречия, т.е. налицо два основных класса капиталистического общества. Где тут причина, где - следствие, очень ясно из этих [166/167] слов Ленина: причина - возникновение крупной капиталистической промышленности, возникновение класса наемных рабочих, эксплуатируемых капиталистами; следствие - приобретение и мелкотоварным производством в этих новых условиях нового экономического значения, превращение его в миниатюрную ячейку того же капитализма; "мелкий производитель, крестьянин, становится, в действительности, мелким буржуа"[25]. Напротив, пока в обществе господствует феодализм, мелкий производитель не может быть назван мелким буржуа, и даже в русской деревне накануне 1861 г., по мнению В. И. Ленина, еще не было классовой дифференциации крестьянства. Точно так же и во Франции перед революцией XVIII в., по словам В. И. Ленина, "еще не завершился раскол ее полусредневекового крестьянства на деревенскую буржуазию и пролетариат"[26]. Все сказанное можно резюмировать следующим образом. Капитализм как крупное производство есть отрицание мелкого индивидуального производства, царившего ранее. Но как только капиталистическое крупное производство зарождается, начинается обратный процесс его своеобразного срастания с системой мелкого производства, унаследованной от феодализма. Поэтому иногда кажется, что капитализм вырастает из мелкого производства путем его дифференциации, т.е. что капиталистическое отношение сначала возникает как отношение между двумя мелкими производителями - богатым и бедным, а не как отношение между нанимателем и наемным рабочим. Вся система общественного рыночного разделения труда, унаследованная от феодального строя мелких производств (напомним, что при феодализме нет крупного производства, бывает лишь крупное хозяйство), пропитывается новым, капиталистическим содержанием. Этот обратный процесс срастания крупного производства с мелким производством состоит: 1) во взаимосвязи мануфактуры с домашними промыслами в городе и деревне; 2) в сбыте продукции крупного производства в конечном счете через розничную торговлю; 3) в сохранении крупным производством юридической формы собственности, однотипной с мелким (частный характер присвоения, частное гражданское право); 4) в наполнении вследствие этого мелкого хозяйства новым потенциальным содержанием: мелкобуржуазным.
По экономическому существу при капитализме не крупное производство однотипно мелкому, а мелкое понемногу становится однотипным крупному. Лишь по юридической форме дело обстоит наоборот, и, лишь поддавшись ее гипнозу, можно было бы выводить капитализм из природы мелкого товарного производства.
[167/168]
* * *
Нам остается сказать несколько слов о том, как совершается ликвидация феодальных производственных отношений, становящихся оковами для дальнейшего развития производительных сил.
Поскольку экономической основой феодализма служит феодальная собственность на землю, ликвидация феодализма есть прежде всего ликвидация этой феодальной земельной собственности и связанной с ней системы "наделения" крестьян землей как неполным, условным землевладением. Два противоположных пути могут вести к этому результату. Либо отсекаются, отменяются все платежи и повинности с крестьянских наделов, и тем самым эта крестьянская земля из обусловленного повинностями "держания" превращается в свободную мелкую (парцеллярную) собственность; иначе говоря, это есть ликвидация верховных прав собственности феодалов на землю. Либо сохраняется крупная земельная собственность, но ликвидируется система "наделения" землею крестьян: крестьяне экспроприируются, а вместо них появляется фермер-арендатор, который ведет хозяйство руками наемных рабочих как капиталист-предприниматель; его доход - это уже не рента, а капиталистическая прибыль, поскольку же она выше средней нормы прибыли в капиталистическом обществе, фермер отдает избыточную часть прибавочной стоимости, выжатой из рабочих, земельному собственнику в качестве ренты, уже не феодальной, а капиталистической.
Какой из двух путей осуществится - это зависит от конкретных особенностей предшествовавшего экономического развития данной страны и от хода классовой борьбы. Первый путь означает большую победу крестьянства, он осуществился, например, в ходе французской буржуазной революции конца XVIII в. Второй путь характерен для Англии, где крестьянство было постепенно экспроприировано в XVI-XVIII вв., где буржуазная революция XVII в. в силу своих особенностей не дала сколько-нибудь ощутимой победы крестьянству.
Вопрос о дальнейшей судьбе крестьянской земельной собственности в условиях победившего капитализма выходит за рамки нашей темы. Это уже проблема развития капитализма в сельском хозяйстве, проблема капиталистической дифференциации крестьянства.
Не можем мы здесь рассматривать и случай не радикального уничтожения феодальной земельной собственности и феодальной эксплуатации, а постепенного перерождения феодального поместья в капиталистическое сельскохозяйственное предприятие с длительным сохранением пережитков феодальных порядков ("прусский путь" развития капитализма в сельском [168/169] хозяйстве). Точно так же мы не будем рассматривать, как конкретно происходило в разных исторических условиях уничтожение неполной собственности феодала на работника производства - крепостного.
Все эти вопросы неотделимы от изучения классовой борьбы и соотношения классовых сил.
Пока нам остается еще раз подчеркнуть, что одним из узлов идеологической борьбы в современном мире является понятие "капитализм", что буржуазная идеология, вынужденная отступать перед объективной силой этого научного понятия, поднимает ученые полки в новые и новые атаки на понятие "феодализм" - на одну из теоретических основ учения об исторической ограниченности капиталистической эры. Разработка теории феодализма и возникновения из его недр капитализма является поэтому весьма актуальной задачей передовой общественной науки во всем мире[27].
[169/170]
СНОСКИ
[1] Обзор состояния проблемы см. С. Д. Сказкин, А. Н. Чистозвонов. Задачи изучения проблемы генезиса капитализма. - "Вопросы истории", 1959, № 6.<<
[2] К. Маркс. Капитал, т. I, стр. 177 (примеч.).<<
[3] См. К. Маркс. Капитал, т. I. стр. 332.<<
[4] К. Маркс. Капитал, т. II, стр. 108.<<
[5] См. К. Маркс. Капитал, т. I, стр. 331.<<
[6] К. Маркс. Капитал, т. I, стр. 328.<<
[7] См. об этом в высшей степени важную статью акад. М. В. Нечкина. О "восходящей" и "нисходящей" стадиях феодальной формации (к постановке вопроса). - "Вопросы истории", 1958, № 7 и отклики на статью: А. М. Сахаров. К вопросу о двух стадиях развития феодальной формации в России. - "Вопросы истории", 1959, № 1; В. А. Голобуцкий. О начале "нисходящей" стадии феодальной формации. - "Вопросы истории", 1959, № 9; И. В. Кузнецов. О "восходящей" и "нисходящей" стадиях феодализма в России. - "Вопросы истории". 1959, № 11. Анализ этих и других откликов см. в заключительной статье: акад. М. В. Нечкина. К итогам дискуссии о "восходящей" и "нисходящей" стадиях феодализма. - "Вопросы истории", 1963, № 12. Теоретическая позиция М. В. Нечкиной строго логична.<<
[8] О развитии мануфактуры в России существует большая литература. Многие вопросы остаются дискуссионными. Из главных работ см. Е. И. 3аозерская. Мануфактура при Петре I. М. - Л., 1947; она же. Развитие легкой промышленности в Москве в 1 четверти XVIII в. М., 1953; Н. И. Павленко. Развитие металлургической промышленности России в первой половине XVIII века. Промышленная политика и управление. М., 1953; Ф. Я. Полянский. Экономический строй мануфактуры в России XVIII века. М., 1956; А. М. Карпачев. О социально-экономической сущности вотчинной мануфактуры. - "Вопросы истории", 1957, № 8; Е. И. 3аозерская. Рабочая сила и классовая борьба на текстильных мануфактурах России в 20-60-х гг. XVIII в. М., 1960; Ф. Я. Полянский. Городское ремесло и мануфактура в России XVIII в. М., 1960; С. Г. Струмилин. Очерки экономической истории России. М., 1960; его же. К вопросу о генезисе капитализма в России. - "Вопросы истории", 1961, № 9; А. Л. Сидоров. Некоторые проблемы развития российского капитализма в советской исторической науке. - "Вопросы истории", 1961, № 12; Н. И. Павленко. История металлургии в России XVIII века. Заводы и заводовладельцы. М., 1962.<<
[9] Об особенностях зарождения капитализма в странах Востока см. "О генезисе капитализма в странах Востока. (XV-XIX вв.)". Материалы обсуждения (отв. ред. С. Д. Сказкин и др.). М., 1962.<<
[10] Ф. Энгельс. Принципы коммунизма. - К. Маркс и Ф. Энгельс. Сочинения, т. V, стр. 468-469.<<
[11] А. М. Панкратова. О роли товарного производства при переходе от феодализма к капитализму. - "Вопросы истории", 1953, № 9, стр. 77.<<
[12] К. Маркс и Ф. Энгельс. Сочинения, т. 3, стр. 56.<<
[13] К. Маркс. Капитал, т. I, стр. 765.<<
[14] См. там же, стр. 722-723.<<
[15] К. Маркс и Ф. Энгельс. Сочинения, т. XXVII, стр. 685.<<
[16] К. Маркс и Ф. Энгельс. Сочинения, т. 3, стр. 56.<<
[17] К. Маркс. Капитал, т. I, стр. 720.<<
[18] Процесс так называемого первоначального накопления имел глубокие качественные отличия в разных странах. Применительно к истории Франции попытка выявить их сделана в кн. А. Д. Люблинская. Франция в начале XVII века (1610-1620 гг.). Л., 1959. Применительно к истории Нидерландов вопрос рассмотрен в работе: А. Н. Чистозвонов. Гентское восстание 1539-1540 гг. М., 1957. Гипотезы об особенностях первоначального накопления в России см. Н. И. Павленко. О некоторых сторонах первоначального накопления в России. (Материалы к обсуждению). М., 1955; Н. М. Дружинин. Генезис капитализма в России. - "X Международный конгресс историков в Риме. Сентябрь 1955. Доклады советской делегации". М., 1956; "К вопросу о первоначальном накоплении в России (XVII-XVIII вв.)". Сб. статей (Ред. коллегия: Л. Г. Бескровный и др.). М., 1958; Ф. Я. Полянский. Первоначальное накопление капитала в России. М., 1958; Н. Л. Рубинштейн. О разложении крестьянства и так называемом первоначальном накоплении в России. - "Вопросы истории", 1961, № 8. О проблеме первоначального накопления в странах Азии см. "О генезисе капитализма в странах Востока. (XV-XIX вв.)". М., 1962.<<
[19] См., например, В. Ф. Семенов. Огораживания и крестьянские движения в Англии XVI в. Из истории обезземеления крестьян в Англии. М. - Л., 1949. В. М. Лавровский. Парламентские огораживания общинных земель в Англии конца XVIII - начала XIX в. М.-Л., 1940.<<
[20] В. И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 3, стр. 590.<<
[21] Там же, стр. 185.<<
[22] В. И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 3, стр. 639.<<
[23] В. И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 3, стр. 541.<<
[24] Там же, стр. 308.<<
[25] В. И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 2, стр. 216.<<
[26] В. И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 1, стр. 256.<<
[27] Как интересный симптом следует отметить, что прогрессивный французский журнал "Recherches Internationales à la lumière du marxisme" посвятил недавно целый том, озаглавленный "Феодализм" (№ 37, май-июнь, 1963), переводам статей теоретического характера на эту тему, в том числе нескольких статей советских авторов, а также и оригинальным статьям ряда авторов из разных стран.<<
ГЛАВА ПЯТАЯ
Из истории экономических учений о феодализме и генезисе капитализма